К концу дня она страшно уставала. Уставала не от работы (работать она не могла, потому что он все время настаивал на ее присутствии возле себя), а как раз от безделья и постоянного напряжения. Она чувствовала себя как плохая актриса, которая ненавидит свое ремесло и у которой к тому же температура или заложен нос, а она должна, несмотря ни на что, ежедневно являться в театр и играть чувствительные сцены в одном и том же надоевшем спектакле.
Она постоянно грызла себя за это, обвиняла себя в черствости и неблагодарности, оправдывала его: «Ему, в конце концов, приходится намного тяжелее, чем мне. Ведь он работает, и работает хорошо, а я ничего не делаю и только ворчу. И потом, он, наверное, не уверен в себе, у него комплексы, проблемы, ему нужна поддержка, а у меня… просто плохой характер», — вздыхала Нина и тут же, вспоминая подробности прошедшего дня, с ужасом понимала, что ей было бы в сто раз легче самой побелить потолок или наклеить обои, чем целый день стоять возле него и говорить комплименты. «Как же так! Как он может? Ведь он мужчина!»
Ремонт затягивался, потому что работали они только по выходным. Нина стала раздражительной и скучной, сил на комплименты у нее оставалось все меньше, и отношения у них стали портиться.
Однажды в институте, на семинаре по переводу, ее студент принес рассказ одного малоизвестного американского писателя. В рассказе речь шла о человеке, от которого ушла жена. Чтобы как-то заглушить тоску, он решил заняться ремонтом дома и, подыскивая рабочих себе в помощь, прочитал объявление в местной газете, в котором какая-то ремонтная фирма предлагала свои услуги за очень небольшое вознаграждение. Он обратился туда, и на следующий день у него в доме появилась бригада чернокожих рабочих. Работу они делали превосходно, и цены у них были действительно смехотворные. Когда ремонт был закончен, хозяин предложил бригадиру выпить с ним в честь успешного завершения работ, и за кружкой пива рассказал о своих личных горестях. Бригадир, сочувственно глядя на него, кивал, а хозяин, рассказав все, почувствовал, что ему стало немного легче. И тут его осенило.
— Послушайте, — сказал он чернокожему, — вы взяли с меня три доллара за покраску забора и пять за ремонт крыши. Что если я предложу вам прийти ко мне завтра днем посидеть со мной за кружкой пива, пока я буду рассказывать вам о своих неприятностях? Не работать, а просто посидеть и послушать и, разумеется, не бесплатно? Вы бы согласились?
— Почему бы и нет? — ответил рабочий. — Могу и прийти.
— И сколько бы вы, к примеру, за это взяли? Ну, скажем, часа за два?
— Двести долларов, — ответил тот.
«Ну, конечно, конечно, — говорила себе Нина, — освободиться от этого ужасного гнета, любой ценой, любыми средствами. Жить в квартире с недоделанным ремонтом, влезть в долги — денег, чтобы нанять рабочих у нее уже не было — все, что угодно, но быть свободной, свободной, свободной!»
Марго, которой Вадим нравился, как всегда, ругала ее:
— В кои-то веки тебе попался приличный мужик, красивый, интеллигентный, с чувством юмора…
— Да что ты понимаешь! — возмущалась Нина. — Его чувства юмора хватает на все, только не на самого себя, а ведь это главное!
— Ты просто зажралась, — отвечала Марго, которой самой не слишком везло в личной жизни.
Второй роман случился несколько лет спустя, уже в «новые времена», и был очень коротким. Однажды Марго потащила ее на какую-то презентацию, и там к ним подошел слегка подвыпивший господин лет пятидесяти в дорогом костюме. Он принялся опекать их, подливал мартини, давал прикурить, шутил и поглядывал на Нину. О себе сказал, что зовут его Олегом Семеновичем, что работает он в крупной нефтяной компании, что недавно овдовел и теперь скучает, а когда презентация и фуршет закончились, предложил развести их по домам.
Крыша новенького черного «форда» поблескивала каплями дождя. В машине пахло кожей, хорошим табаком и благополучием. Марго закурила и положила ногу на ногу: вид у нее был такой, будто она всю жизнь только и делала, что разъезжала на дорогих иномарках.
— Я живу в двух шагах отсюда, на Пречистенке, поэтому сначала давайте разберемся со мной, — сказала она.
Выходя из машины, она незаметно ущипнула Нину за ногу, что означало: «Не зевай!»
На следующий день Олег Семенович позвонил Нине и пригласил ее в Большой театр, где гастролировала знаменитая французская балетная труппа. «Почему бы и нет?» — подумала Нина и попросила Марго одолжить ей норковый палантин.
После театра он довез ее до дому, но в гости напрашиваться не стал, что Нине очень понравилось, а только спросил, не согласится ли она сходить с ним как-нибудь пообедать. «Почему бы и нет?» — опять подумала Нина, и в ближайшую субботу они пили настоящее французское шампанское в одном из самых дорогих московских ресторанов. Потом они побывали на модной выставке, потом на концерте американской поп-звезды, потом опять в ресторане, и Нина постоянно ловила на себе его плотоядный взгляд. После каждой встречи Марго с пристрастием допрашивала ее: «Ну как? Он что-нибудь родил наконец? Нет? До сих пор нет? Значит, точно, влюбился», — и торжествовала победу.
Нина лениво отбивалась, говоря, что, во-первых, ничего еще не точно, а, во-вторых, ей в этой ситуации гораздо важнее понять, не влюблена ли она сама. «А ты, конечно, не влюблена?» — с сарказмом вопрошала Марго, которая влюблялась часто, быстро и страстно и так же быстро и бурно охладевала к своим избранникам, если не находила в них ответного чувства: «Черт с ним! Что этот болван понимает в женщинах! Не хочет — пусть себе сидит со своей Фефёлой Ивановной! Ему же хуже».
Когда они встретились в очередной раз, Олег Семенович был без машины и предложил погулять, а потом где-нибудь пообедать. Вечером они вышли из ресторана, и Олег Семенович стал ловить такси, но Нина сказала, что до ее дома проще добраться на метро. Олег Семенович рассмеялся: «На метро? Забавно! Сто лет не ездил в метро!»
На лестнице, ведущей к платформе, стояла женщина с двумя детьми и просила подаяние. В руке она держала небольшую картонку, на которой Нина, скосив глаза, издали различила слово «люди», написанное крупными печатными буквами. Олег Семенович, отпахнув полу темно-синего кашемирового пальто, остановился возле женщины и, чуть-чуть склонив корпус, начал читать. Нина сделала несколько шагов вниз и неловко остановилась на ступеньках. Она не понимала, для чего он это делает и почему не может дать ей немного мелочи просто так, не читая, но терпеливо ждала.
Однако Олег Семенович, прочитав все до конца и не дав женщине ни копейки, спокойно двинулся вниз, и по его лицу Нина поняла, что он собирается сказать что-то смешное. Она растерялась. Что делать? Вернуться к женщине и дать ей денег? Она бы дала и так, если бы не была уверена, что это собирается сделать ее спутник. Но теперь? Разве это не означало бы обидеть его? Нина почувствовала, что от стыда у нее горит лицо.
Потом она много раз ругала себя за то, что не сделала этого. «Чего я испугалась? Почему ничего не сказала ему? Неужели потому, что он такой солидный господин в дорогом пальто? Или потому, что он старше меня? Или я просто не хотела потерять “перспективного” поклонника? Какая гадость!..»
