* * *
Вторник неумолимо приближался. Салтыков нервничал, и ничего ему не помогало: ни валерьянка, которую он пил целыми пузырьками, ни импортные таблетки, купленные Люськой еще весной, ни утешительная мысль об обратимости процесса, ничего. Столько уже потрачено труда, денег и нервной энергии, что упустить сейчас потрясающе удачно сложившуюся ситуацию (ведь Юрганов сам, сам напросился!) представлялось ему верхом невезения. Никогда потом ему не удастся добиться такого поразительного стечения обстоятельств, как теперь, и, если все сорвется, значит, все, пиши пропало — и Бренда, и Америка, и будущие миллионы.
К тому же сегодня ему позвонили за окончательным ответом насчет Японии. И он согласился. Согласился поспешно, не обдумав как следует этот шаг, и сейчас не мог толком понять, правильно ли он поступил. Он примеривал и так, и сяк последствия этого шага и постепенно приходил к мысли, что все-таки был прав. Если это произойдет, как он рассчитывает, тридцать первого октября, ему будет очень кстати смыться на некоторое время из Москвы. Поездка намечалась на вторую половину декабря, и к этому моменту, надо думать, следствие уже закончится, и ничто не помешает ему поехать и немного развеяться, потому что нервы у него расшалились окончательно.
Или наоборот. Он откажется от поездки, чтобы в глазах окружающих выглядеть страдальцем. Вот, мол, какие жертвы мне приходится приносить из-за всей этой ужасной истории.
Салтыков представил себе, как звонит следователю и говорит: «На какое число назначен суд? Я в ужасном положении: мне приходится отказываться от давно намеченной поездки и подводить зарубежных партнеров».
А может, никого подводить и не придется, и он спокойненько себе поедет, и поработает, и отдохнет. И Бренде лишний раз покажет, что он кое-чего стоит, раз его приглашают в Японию. Ну это так, на всякий случай, чтобы она не взяла себе в голову, что может покровительствовать ему.
Если же это по каким-то причинам сорвется, то ему тем более будет приятно вырваться на некоторое время из привычной рутины. И Люську он с собой, конечно же, ни за что не возьмет. Хватит с него! Скажет, что принимающая сторона поставила жесткие условия: он едет один и все тут. «Если японочку попробовать, маленькую, черноволосенькую, с раскосыми глазками? Говорят, эти азиатки умеют в постели такое, что никто больше не умеет, — думал Салтыков, сидя за рулем своего темно-зеленого «вольво». — Интересно, правила их гостеприимства предполагают что-либо подобное или мне придется выкручиваться самому?»
Салтыков развернулся и поехал за билетом, потому что завтра его ждут с предполагаемой датой выезда и паспортом в иностранном отделе министерства культуры.
* * *
Билет уже лежал у него во внутреннем кармане, когда Салтыков вспомнил про кольцо. Придется ехать в салон, потому что, не дай Бог, раскупят эти чертовы кольца или не окажется Люськиного размера, мало ли что?
Девушка продавщица была та же, что и в прошлый раз, и Салтыков подумал, что это, может быть, и не очень хорошо: «Вдруг она потом об этом вспомнит?» Он недовольно поморщился и даже подошел к другому прилавку, чтобы обдумать положение. Рискует ли он чем-нибудь? Если каким-то чудом Юрганову удастся отмазаться, будет ли в связи с этим что-нибудь угрожать ему, Салтыкову? Он задумался. Э, нет, рисковать ему совсем не хочется. Вдруг ментам придет в голову с этим кольцом приехать сюда, в этот салон, спросить, кто покупал, когда, кто именно выбирал — мало ли что они захотят узнать? И тогда продавщица им скажет: да, мол, приходили, покупали, а потом вот этот дядя снова пришел и купил еще одно. И хорош он тогда будет.
И Салтыков решительным шагом направился к выходу. «Ничего, заеду в другой салон, на Кузнецком. Если повезет, там тоже будут такие кольца», — подумал он и оказался прав. К тому же все эти размышления навели его на мысль: ему просто-напросто надо спросить у какой-нибудь из Люськиных подруг, нравится ли ей кольцо, которое он купил. «Мол, мы поспорили: я говорил, что лучше приобрести что-нибудь подороже, а Люська уперлась и не захотела. Так вот, был ли я прав?» Это надо сделать на всякий случай, с невинным видом: «Ты случайно не видела на Люське новое кольцо?» Конечно, он прекрасно знает, что женщины обычно обсуждают такие вещи и вечно хвастаются друг перед другом своими тряпками и побрякушками, но все-таки лучше обезопасить себя на всякий случай.
И еще. Он, пожалуй, купит золотую цепочку, точно такую же, какую Люська всегда носит на шее, с крошечным знаком зодиака в кружочке: все ее подруги прекрасно знают, что она никогда не снимает ее. Правда, такую надо еще найти, но ничего, он постарается.
* * *
— Где твой паспорт? — спросил он супружницу, когда вернулся домой.
— В моем столе, в верхнем ящике. Зачем тебе?
— Ты в Японию поедешь?
— Неужели? — воскликнула Люська, появляясь из кухни. — Значит, все состоится?
— При одном условии: на следующей неделе ты со мной поедешь в пансионат.
— Какой еще пансионат?
— На Клязьме.
— С ума сошел? Зачем?
— Затем, что меня достала Бренда, и я хочу смыться на несколько дней.
— Опять? — подозрительно спросила Люська. — Что на этот раз?..
— Потом расскажу. Так что?
— Не понимаю, я-то тебе зачем?
— Ты мне жена или не жена? Я не хочу сидеть там целую неделю один.
— Ну, хорошо, черт с тобой! — сказала неузнаваемая Люська. — Если это единственная жертва, которую я должна принести… К тому же, я там и поработаю. И готовить мне надоело. Когда поедем?
— В среду.
— Я спрашиваю, в Японию когда поедем?
— Я купил билеты на семнадцатое декабря.
— Уже? Зачем тогда паспорта?
— Ты хочешь лететь без визы?
— Ах, ну да, — примирительно заметила Люська и пошла за паспортом.
Потом Люська долго трепалась по телефону с кем-то из своих многочисленных подруг, кажется, с Лёлей, и делилась своей радостью по поводу предстоящей поездки, а Салтыков, сидя перед телевизором и вполуха прислушиваясь к разговору, мрачно улыбался.
* * *
Во вторник, проснувшись, Салтыков первым делом посмотрел в окно. Дождя не было, но небо висело так низко, что сомневаться в прогнозе на ближайший день не приходилось. Люська еще спала, и Салтыков отправился завтракать в одиночестве.
Сидя за столом, он поймал себя на том, что почти не ощущает вкуса еды, до такой степени он был озабочен происходящим. Сегодня все надо сделать точно, продуманно, аккуратно, чтобы не пришлось потом расхлебывать собственные ошибки. И вернуться домой, чтобы проследить за Люськой, за телефоном, за всем остальным.
Старый «жигуленок» ждал его в двух кварталах от дома. Накануне он забрал его у Петровича и немного поездил по городу. Конечно, после «вольво» рыдван показался ему особенно отвратительным, но ничего, свое назначение он выполнит, а на остальное — наплевать.
