— Да Бог с ним, Тоня, неважно… — проговорила Нина, которая была так напугана Тониной истерикой, что даже не рада была, что речь наконец зашла о Салтыкове.
— Нет, важно, важно… Я вам сейчас покажу… — и Тоня бросилась в комнату.
* * *
— Вот! Вот! — плача, восклицала Тоня, размахивая у нее перед носом крошечными кружевными трусиками. — Вот! А вы говорите — деликатный. Он звонит и говорит: «Через полчаса буду у тебя». Это значит, что мне надо во все это вырядиться, распустить волосы и так ходить перед ним.
— Ну-ну-ну, хорошо, хорошо, успокойся, — Нина гладила ее по вздрагивающей от плача спине, но Тоня продолжала:
— Вот вы говорите — учиться. А как учиться, если он мне не разрешает никуда ходить? Я уже и работу себе подыскивала: думала, найду работу и уйду от него.
— И что же, нашла что-нибудь?
— Нашла. Но платят столько, что ни квартиру, ни комнату я снять не смогу. А мне надо еще маме в Курск посылать: мама болеет и работать не может. Да и работы там нет.
— А с Павлом Аркадьевичем ты пробовала говорить?
— Раньше пробовала.
— И что же?
— Ничего. Говорит, чем тебе плохо? Я ему объясняю, что мне учиться надо, а он: потом да потом. А пока подожди. Я и жду. Сижу и жду.
— Что ж ты так одна и сидишь? И никаких подружек у тебя нет?
— Да где их взять? Я ведь никуда не хожу. Если уйду надолго — например, работу искать — он звонит и выспрашивает: где была да что делала? И если, говорит, слушаться не будешь, я тебе денег больше не дам. А не даст, так мне придется в Курск возвращаться. И что я маме скажу? Она радуется, что у меня все хорошо…
— И что же, сам он тоже с тобой никуда не ходит? Ни в кино, ни в театр, ни в гости?
— Нет. — Тоня всхлипнула и рукой вытерла нос. — Какие там гости? Один раз привел сюда мастера, фотоаппарат чинить, и то велел мне в кухне сидеть, пока он тут. И еще из милиции один раз приходили. И все.
— Из милиции? Зачем?
— У него недавно жену убили, — она опять всхлипнула.
— Кто убил?
— Не знаю, он не говорил. Сказал, что убили, на даче. И все.
— А приходили — к тебе?
— Да.
— Зачем?
— Не знаю. Спрашивали, не хочет ли он меня замуж взять.
— Зачем это им, как ты думаешь?
— Не знаю, — пожала плечами Тоня.
— А еще что спрашивали?
— Да ничего особенного, — и Тоня пересказала свой разговор с оперативником.
— Ну вот что, — сказала Нина. — Комнату я тебе устрою и совершенно бесплатно. У моего отца хорошая комната в коммунальной квартире, но он женился и живет теперь в Туапсе. Так что жильем, будем считать, ты обеспечена. Теперь второе. Если хочешь, буду заниматься с тобой английским языком…
— Конечно, хочу, — сказала Тоня и вытерла слезы.
— Денег я с тебя, конечно, не возьму, но потребую, чтобы ты занималась, как следует.
— Я буду, буду, — сказала Тоня. — Я и в школе всегда хорошо училась. Я все буду делать. Если хотите, буду убираться у вас, и готовить — я умею — и все, что скажете… Только заберите меня отсюда…
— Заберу, но сначала мне надо туда заехать, привести все в порядок…
— Я сама все сделаю, все уберу, только заберите.
— Но ведь ты не можешь просто так уйти, ничего не сказав? Или можешь?
— Что же мне, разрешения у него просить? — Тоня с укором взглянула на нее.
— Да нет же, я говорю не о разрешении, но ведь ты должна его предупредить, что уезжаешь, отдать ключи?
— Да, конечно… Он на днях должен прийти, принести деньги за квартиру.
— Вот и прекрасно. А я пока приведу в порядок комнату и постараюсь что-нибудь узнать насчет работы.
* * *
Ночью никак не удавалось заснуть и, сидя в темноте на чужом диване, Нина думала, что, если бы Марго была рядом, она бы сказала ей «пару ласковых» по поводу происшедшего у Тони и, наверное, была бы права. У нее у самой проблем полон рот, чтобы еще навязывать на свою голову проблемы совершенно постороннего человека. Но так получилось, и теперь уже ничего не поделаешь. Она взяла с Тони обещание, что та ничего не расскажет «Павлу Аркадьевичу», и оставила ей свой номер телефона, так как с завтрашнего дня собиралась перебраться домой.
«По крайней мере, буду хоть спать у себя, — думала Нина, которая ненавидела чужие постели. — Все равно о Салтыкове мне больше ничего не узнать». В который раз она перебирала в памяти связанные с ним и рассказанные Тоней подробности, и не находила в них ничего, что могло бы пролить хоть какой-то свет на его участие в убийстве.
Нина почувствовала, что замерзла. Она легла, натянула на себя одеяло и закрыла глаза. Здесь холодно и неуютно. А дома пусто и никто ее не ждет. Васи нет и, наверное, уже не будет. И семь дней до суда.
3
Не успела Нина войти в свою квартиру, как зазвонил телефон, и Лёля, прерывающимся от волнения голосом сказала, что Миронова целую неделю их обеих разыскивает и зачем-то срочно хочет видеть.
— Что-нибудь случилось? — спросила Нина.
— Ничего не знаю: сказала, что все объяснит, когда мы придем.
— Сама-то ты где пропадала?
— Мне предложили поработать с американцем, и пришлось согласиться: волка ноги кормят. А ты чем можешь похвастаться? Узнала что-нибудь интересное?
— Узнала — о сексуальных фантазиях Салтыкова.
— А у него есть сексуальные фантазии? — Лёля недоверчиво хмыкнула.
— Да, кои-какие, — сказала Нина, — только позволь мне об этом не распространяться, тем более что к убийству это не имеет ни малейшего отношения.
Договорились отправиться к Мироновой не откладывая, и на следующий же вечер, в половине восьмого они звонили ей в дверь.
— Ну наконец-то! — воскликнула Елена Афанасьевна, увидев их на пороге, и по выражению ее лица обе сразу поняли, что что-то произошло.
— Что случилось? — спросила Лёля, не успев сесть.
— Случилось то, что я была у Салтыкова.
— Ну? — выдохнула Лёля.
— Ну и, похоже, вы были правы.
— То есть как?
Они обе вздрогнули от неожиданности, так как меньше всего ожидали подобного поворота событий.
— Тогда, неделю назад, после вашего ухода я стала припоминать кое-какие подробности, и некоторые из них показались мне ужасно странными. И я решила проверить: и его, и себя. А так как я знала, где Люся купила себе кольцо, которое с нее якобы снял Юрганов, я на следующий день отправилась туда и купила точно такое же.
