Ну что ж, придется идти к Вадику — разбираться. И если он не уехал снимать городские новости, крупного выяснения отношений нам не избежать. Прихватить, что ли, Жанку в качестве арбитра?
— Ладно, пошли со мной, — попросила я Жанку.
— Куда еще? — насторожилась она. Наверное, испугалась, что я заманиваю ее на ковер к Краснопольскому.
— Да, к Вадику, всего лишь к Вадику, — успокоила я ее. — Хочу поставить этому ханже окончательный диагноз, а ты будешь мне ассистировать при вскрытии.
— Сестра — тампон? Сестра — пинцет? — понимающе хмыкнула Жанка и спровадила в рот очередную вриглю.
Вадик обнаружился на третьем этаже, в курилке возле буфета. Сидел на перевернутом ящике из-под стеклотары с сигаретой на отлете и меланхолично пощипывал свой модно недобритый подбородок.
— Спроси его про кассету, — пихнула я в бок Жанку.
— А ты что, не можешь?
— Спроси!
— Ах принципы-принципы… — прогнусавила Жанка и подплыла к Вадику. — Вадик, ты мне кассету вчера приносил?
— А что? — Вадик поднял на нее глаза, грустные-грустные, как у потерявшегося спаниеля.
— А то, что на ней ничего нет! — выпалила Жанка.
— Этого не может быть. — Вадик стряхнул пепел в поллитровую банку на полу. — Я проверил, там все было в порядке. Ты ничего не перепутала?
— Ну вот, опять я крайняя! — распалилась Жанка. — Кассета пустая, пойдем покажу!..
— Так, может, это другая кассета? — Вадик невозмутимо затянулся.
— Какая еще другая? Ты ее на стол положил? Скажи, на стол?
— Ну на стол, и что дальше? — Вадик смял сигарету о дно банки и проворчал раздраженно: — И покурить-то не дадут спокойно!
— Что дальше, что дальше? — продолжала наскакивать на него Жанка. — А то, что вы из меня козла отпущения хотите сделать!
— Не козла, а козу, — все так же меланхолично поправил ее Вадик, поднялся с ящика и потопал прочь.
Жанка было ринулась за ним, но я ее осадила:
— Стой, Хвостова, я, кажется, все поняла!
— Что ты еще поняла? — подпрыгнула Жанка.
— Это действительно не та кассета…
— Ну вот, я же сказала, что буду крайняя! — От обиды Жанка стала пунцовая, как помидор.
— Но ты тут ни при чем. — У меня возникло желание погладить ее по кудлатой голове, как маленькую девочку, которую ни за что поставили в угол. — Это я виновата. Я отдала эту кассету Мажору!
— Зачем?! — Прилившая к Жанкиному лицу краска начала выцветать буквально на глазах.
— Да не специально. Случайно. — Я со вздохом устроилась на освободившемся ящике из-под стеклотары. — Один тип на кладбище подсунул мне эту дурацкую кассету. Просил передать Мажору. То есть человеку, который за ней придет. Ну, оказалось, что это Мажор. Ну а когда он пришел, ты сразу собак на него спустила, а я впопыхах всучила ему не ту кассету…
— Ну я же сказала, что во всем виновата! — привычно заскулила Жанка и тут же осеклась: — Значит, пустая кассета предназначалась Мажору?
— Выходит! — Я взъерошила волосы, а взъерошить следовало бы мозги. — Только на кой черт организовывать такой саспенс при передаче совершенно пустой кассеты? На кладбище, в колумбарии… — А про себя подумала, ладно бы еще ее взрывчаткой начинили, так нет же. Жанка-то, слава богу, живая и очень даже упитанная.
ГЛАВА 29
Я сидела, подперев голову руками, и перманентно накачивалась пустым, но крепким, как чифирь, чаем, а Жанка поминутно капала мне на мозги, вопрошая:
— Ты думаешь?
— Да думаю я, думаю…
На самом деле, эта головоломка явно была мне не по мозгам. Ну хорошо, лично мне ясно, что пустая кассета потому и пустая, что предназначалась лишь для передачи. То есть тому, кто мне ее подсунул, был важен сам факт. Мол, была такая кассета, свидетели тоже имеются. Да не какие-нибудь, а самые что ни на есть скандально известные.
Ага, значит, под меня копали, так получается? Ну нет, как-то это все несолидно, что ли… Теперь Мажор. Если следовать логике все того же организованного саспенса, то его внезапное исчезновение-похищение как раз с кассетой и связано. Пустой, пустой кассетой!
Вы как хотите, а мне сдается, что это инсценировка. К тому же не очень удачно разыгранная самим Мажором. Разумеется, с помощью соратников. Начнем с того, что они даже не удосужились что-либо на этой дурацкой кассете записать. А почему? А потому что Мажор прискакал, высунув язык, едва я вернулась с кладбища. Да и кладбищенский незнакомец мог знать о моем появлении на Гириной могилке только от кого-то из наших. От Вадика, к примеру, или от той же Жанки. Я ведь не делаю тайны из собственных передвижений, хотя, вероятно, и следовало бы.
И вообще, я такая легкомысленная и непоследовательная, неудивительно, что напасти и неприятности сами меня находят, причем без труда. Взять хотя бы последнее приключение по прозвищу Новейший. С ума сойти, я ведь до сих пор не знаю, как его зовут, а спросить его об этом как-то неудобно после вчерашнего. Давал же он мне тогда, ну когда мы с ним стукнулись на дороге, свою карточку. Куда я ее дела, ума не приложу? Может, Жанка вспомнит, тем более что она эту визитку чуть не облизала?
— Эй, Хвостова, — позвала я. — Помнишь, тот… гм-гм… человек из «Мерседеса» карточку нам дал?
— Ну дал, — подтвердила Жанка.
— А что в ней было написано, случайно не скажешь?
Жанка задумалась:
— Кирсанов… Владислав… Отчество запамятовала. Название фирмы — тоже. А что это ты вдруг?
— Так просто… — Я подлила себе чаю из чайника.
— Да? — Жанка пристально посмотрела на меня и потерла нос. Я заметила, что она всегда его трет, когда ее одолевают сомнения. — Ты это… Держалась бы от него подальше…
— А почему, собственно? — Дружеский Жанкин совет мне не понравился уже потому хотя бы, что сильно запоздал.
— Д-да темный он какой-то… — загадочно молвила Жанка. — Кто такой?.. Откуда взялся?.. Короче, не вызывает у меня доверия, не вызывает, и все тут!
— Значит, не вызывает… — Понятия не имею, откуда у меня появилось это странное чувство, будто Жанка чего-то не договаривает. Может, в конце концов я и разобралась бы в его природе, не ворвись к нам Нонна. Запыхавшаяся, с лихорадочным румянцем на щеках.
— Марина Владимировна! — вытаращила она на меня свои эмалевые глазки и схватилась за сердце. — Там… Вас… Вас разыскивают!..
— Уж не Интерпол ли? — схохмила я без особого вдохновения.
— Нет! — замотала головой Нонна. — Мне… В приемную… Звонил… Сам… — Она с трепетом произнесла громкую фамилию самого егозливого журналюги Центрального телевидения.
— Я… Ему… Ваш… Телефон… Дала…
