На следующее утро ты нашел письмо на своем ночном столике. На конверте было написано: «Прочти меня в школе». Ты ничего не спросил у Сельваджи, ты знал, что это было одно из ее развлечений. Ты просто поздоровался с ней улыбкой, когда вы столкнулись в коридоре. Поскольку ваши родители были уже внизу и завтракали, вы обменялись коротким поцелуем, сладостный вкус которого сопровождал тебя все оставшееся утро. У тебя перед глазами еще маячил шелковый халатик, который накануне вечером так легко соскользнул с ее плеч, что почти… «Нет, — сказал ты сам себе, — лучше не заводиться».
В школе ты обнаружил, что тебе совсем не хочется сидеть два часа на химии, а затем на английском. Было около десяти утра, когда твоя жажда жизни столкнулась с забальзамированным, спертым воздухом в аудитории. Добряк Паранойя дремал рядом, а бледная физиономия Наутилуса, обычно и так близкая к болотной зелени, напоминала facies[41] на смертном одре, с запасом в несколько десятков лет, конечно же. Другие товарищи по классу, скорее полумертвые, чем полуживые от сна, маялись, не зная, чем бы заняться. Кто закатывал глаза, кто в который раз запускал руку в волосы, уже и без того порядком сальные, а кто-то, сдерживая зевоту, перелистывал исподтишка автомобильный журнал. Время от времени ты отвлеченно посматривал в сторону преподавателя химии, чтобы тот думал, что ты его внимательно слушаешь. На самом деле ты куда чаще смотрел в окно и с грустью думал о жизни за стенами школы, которая мчалась куда-то сломя голову, и, увы, без тебя.
Ты сосредоточился на письме, в котором Сельваджа доверяла тебе свои мысли. Кажется, ваша любовь переживала новую стадию своей эволюции и переходила в спиритуальное измерение. До сих пор тебе не доводилось иметь дело с любовными письмами, не говоря уже о глубине чувств, которые оно выражало.
Под впечатлением от этого письма ты решил на уроке английского тоже набросать пару строк. Выразить переполнявшие тебя чувства и уважение, которые ты к ней испытывал. В самых высоких выражениях, в каких обычно изъясняется любовь, разумеется, делая вид, что конспектируешь duration form[42]. Пока ты марал бумагу несметным количеством неудачных плодов творческих усилий, которые стимулировало в твоем воображении видение Сельваджи, преп по английскому запустила в эфир один из тех раздражающих вопросов, которые касаются личной жизни учеников. Пару раз она позвала тебя по имени, и ты в обоих случаях подумал, что она обращается к кому-то другому. Потом спохватился, ведь для всех смертных ты был по-прежнему Джованни, и отреагировал на вопрос.
— Are you good at football? — голос учительницы эхом отозвался в этой пасмурной, глухой и серой аудитории.
Хорошо ли ты играл в футбол? Нет, но ты не помнил чертовы слова, чтобы сказать это, все еще охваченный творческим поиском в совсем другом направлении. Сказать по правде, языки тебя никогда не привлекали, хотя, когда ты был в настроении, запросто мог получить «семерку» без особых усилий. Ты откашлялся и попросил преподавателя повторить вопрос. Она, поняв, что ты не слышал ни одного слова из того, что она говорила на уроке, по-своему разрулила ситуацию. «What are you good at?» — спросила она раздраженно. В чем ты был хорош? Тебе потребовалась секунда, чтобы мысленно перевести вопрос и недвусмысленно улыбнуться.
— Sex, — ответил ты просто-напросто, оставив ее с раскрытым ртом и вызвав гомерический хохот в классе.
Паранойя даже позволил себе что-то вроде аплодисментов. Вряд ли твои родители отреагировали бы точно так же, потому что преп заверила тебя, что непременно сообщит о твоем поведении на родительском собрании.
Но до собрания была еще уйма времени.
Дома, болтая, пока Сельваджа готовила обед, ты рассказал ей об этой сцене, чем немало развеселил ее.
— Кстати, — добавил ты, — у меня для тебя кое-что есть. Я написал это в школе.
Ты протянул ей письмо. Она посмотрела на тебя полными любви глазами и прочла каждое слово. Кажется, она была тронута, потому что в тот момент спросила тебя:
— Хочешь, повторим немного социологию прямо сейчас?
Социологию? Ты сразу все понял и обнял ее. Не обращая внимания на то, что ваш обед был уже готов, вы оставили кухню и направились к лестнице. Но она остановила тебя раньше и повернула к гостиной, к дивану. Не успели вы сесть, как уже раздевали друг друга, целуясь и лаская повсюду. Она расстегивала твои брюки, а ты снимал ей через голову футболку, нежно целуя куда ни попадя. Ее губы деликатно спускались вниз с твоего лица на шею, на грудь, все ниже и ниже, совсем вниз.
Урок паховой социологии был просвещающим и приятным, хотя макароны, неожиданно оставленные на произвол судьбы, превратились в клейстеровую баланду — леденящая душу экзистенциальная метафора современной молодежи.
Вам пришлось довольствоваться по одному сэндвичу на брата.
Сэндвич на брата — интересно, как это пишется по-английски.
— Но теперь нам действительно надо заняться уроками, завтра у меня контрольная, — сказала Сельваджа после сэндвича на брата.
Ты еще дожевывал свой бутерброд и надеялся, что он не станет у тебя комом поперек горла теперь, когда все шло так хорошо. После последнего поцелуя со вкусом вареной ветчины ты нехотя достал из сумки учебник.
— Итак, социология, — проворчал ты, поднимая одну бровь.
Она от души рассмеялась, и ты впервые после начала учебного года открыл учебник и стал читать там, где она указала, чтобы потом помочь ей подготовиться.
Какой же ты был все-таки холоп.
51
В то утро вы не смогли расстаться друг с другом. Почему бы один раз не предпочесть школьной скуке уютное гнездышко на улице Амфитеатра? Что ж, была половина второго, и вы с Сельваджей предавались любовным играм, ослепленные страстью, когда неожиданно посторонний шум, а потом еще один долетели до вас от входной двери. Сельваджа первой услышала их.
— Джонни?
— Тсс, я здесь, — ответил ты, томно потягиваясь.
Ты обнимал ее, переплетая свои ноги с ее ногами, чтобы она не ускользнула, пока ты покрывал ее теплую шейку жгучими поцелуями. Она снова повернулась к тебе, с восторгом отвечая на твои ласки, но где-то в квартире, кажется, действительно кто-то говорил! Слышались шум и голоса!
— Джонни, — прошептала она испуганно. — Что происходит?
Ты приподнялся на локтях, прислушиваясь, но теперь в доме было тихо.
— Не знаю, — сказал ты медленно. — Может, это снизу. Я больше ничего не слышу.
Ты поцеловал сестру в щеку, встал с кровати, надел боксеры и пошел посмотреть, что происходит. Она тоже встала.
Приоткрыв дверь комнаты, ты увидел трех человек в прихожей, одним из них была ваша мать. Тебя чуть паралич не разбил, как невезучих героев анекдотов. О господи, она начала водить вероятных арендаторов на осмотр квартиры и не сказала вам об этом! Поди, объясни ей теперь, как вы попали в квартиру, и в особенности, почему вы полуголые или почти голые? Ты почувствовал жаркое дыхание Сельваджи. Она прижалась к твоей спине, пытаясь заглянуть через плечо, но как только троица направилась по коридору в глубь квартиры, ты отпрянул назад от двери, оттолкнув ее.
