Красавчик крутится самозабвенно, пацаны смотрят на него удивленно, в такой форме давно его не видали, бейсболки долой, это что-то новое, прикольная композиция, и эта музыка, латино, она как-нибудь называется?
— Йерва кубана, — отвечает Красавчик, возвращаясь в нормальное душевное состояние; он с удовольствием кому-нибудь набил бы морду, потому что даже от танца у него не прошла та скука, которая напала на него, как только он свалил от докторишки. У того, по крайней мере, были хоть какие-то условия и спокойствие, у матери он уже при входе споткнулся о пустые бутылки и растянулся во весь рост — чудо, что не порезался, на кухне грязь, все липкое, о том, чтобы помыть посуду, нет и речи, а стаканы здесь без надобности, старуха лакает прямо из горла, от раковины несет мочой, потому что туалет на лестничной клетке, и как компания напьется, то им далеко ходить влом, а кроме того (и так уже бывало), выберется мать или кто-нибудь из вечно пьяных ее собутыльников в сортир, так ключом не могут попасть в замок и льют прямо на лестницу, соседи уже жаловались администрации, Красавчик еще тогда заступался, ручался, говорил, зачем, дескать, вам затевать ее выселение, подождите чуток, скоро у нее почки откажут и она вообще перестанет ссать, и даже дышать, но мать оказалась крепким орешком, хоть и живет в грязи, но ни денатурата, ни еще какого химического говна в рот не возьмет, она — королева паскудного района, самые опустившиеся бомжи приходят к ней с бутылкой, чтобы титьки потискать, у нее двери всегда открыты, кто хочешь — заходи, украсть уже нечего, мать, расхристанная, приглашает к нескончаемому застолью, лакают, икают, рыгают, засыпают, просыпаются, чем-то заедают, в магазин выйдут (неохотно, от выпитого у них непереносимость солнечного света) и снова то же; иногда кто-нибудь достанет свое опавшее тряхомудие, и старуха мучит его, терзает, но безрезультатно, на этой малине происходят оргии, переходящие в агонии, алкоголики в состоянии умирания теребят друг у друга давно не действующие органы, потому что как сквозь сон помнят доциррозные времена, когда пьянка сопровождалась дамско-мужскими заигрываниями, времена, когда они были способны переживать и другие, кроме как скорая опохмелка, виды удовольствия. У Красавчика есть своя отдельная комнатка через стену с комнатой матери, откуда по утрам выходят какие-то призраки и просят одолжить пару злотых; Красавчик ненавидит их, поэтому не одалживает, но дает заработать: пойдешь в магазин на четвереньках — получишь пятерку, а если к тому же на поводке — целую десятку; они знают эти его приколы, иногда приходят по двое сразу, чтобы хватило на пол-литра, Красавчик тогда ведет до магазина на углу пару человеческих собак, но и эти забавы перестали тешить его, потому что алкаши давно забыли, что такое унижение, и достоинство пропили еще раньше, чем здоровье, днем зарабатывают себе разными пьянчужными способами: когда углядят кого-нибудь нового в баре, спрашивают, поставит ли им пиво, если съедят его кружку, или, когда от зубов осталось только воспоминание, прохаживаются под линией фуникулера, у людей из карманов всегда что-нибудь да выпадет — иногда мелочь, а бывает, что и весь кошелек, но это заработок неверный, сезонный и отнимающий много времени, так что лучше всего что-нибудь вытянуть из парня, Красавчик — добрый вор, непьющий, у него при себе всегда что-нибудь есть, правда, иногда он любит подурачиться, прежде чем добавит до бутылки. Красавчику не больно-то охота возвращаться в грязь, у доктора он мог, по крайней мере, нормально помыться, у матери ночью тараканы из щелей лезут, а по утрам пропойцы пристают к нему, клянчат деньги, Красавчику больше не хочется туда входить; смрад пьяного пота, дешевого курева, выпивки, пролитой на линолеум, начинают отступать под напором смрада смерти, которая, вместо того чтобы прибрать к себе какой-нибудь из этих человеческих останков, позволила втянуть себя в беспробудное питье, — того и гляди, ее саму пошлют в магазин за выпивкой; Красавчик не знает, что он сказал бы стучащей в его дверь смерти, явившейся попросить пять злотых; он предпочитает мыться в своей комнатке над раковиной с краном, из которого идет только холодная вода, ему снова придется сбрить все волосы на голове, потому что немытая голова чешется, особенно ночью, спать невозможно; короче, тоска безумная — вроде как докторишка фраер, пидор, петух, но давал Красавчику что-то вроде ощущения нужности, а теперь черт знает что внутри, вокруг и вообще, и отплясаться от этого не удастся, йерва кубана; может, какой-нибудь скачок поправит дело?
(Адам видит, что Красавчик кончил танец и прощается с приятелями, стало быть, надо поскорее ретироваться и замаскироваться; Адам пока не готов заговорить с Красавчиком, он только выследил его и наблюдает за ним из укрытия, пытается высмотреть свой шанс.)
— Дзяра говорил, нехрен мелочиться — если что тырить, так сразу крест с Гевонта
[8]
, и в металлолом…
Приятель Красавчика, погоняло Лютик (если уж начнет мордовать, то по лютости своей не остановится, а рука у него тяжелая — Красавчик бьется об заклад, что он первым из всей компании получит пожизненное, статья сто сорок восемь, параграф два, пункт первый, тем более что лютостью он воспламеняется исключительно легко, и, если его не успеют от кого-нибудь оттащить, пиши пропало), его не оценили по достоинству за дерзкую кражу сабли с только что поставленного памятника; Дзяра, шеф и авторитет по части того, как красть, чтобы было выгодно, все еще брезгует металлоломом и о Гевонте сказал вроде как в шутку, но в сознании Лютика чувство юмора не ночевало, он не понимает, что такое шутка, кое-кому об этом болезненно напоминают свернутые набок носы и поломанные нижние челюсти, но тут ничего не поделаешь: он уже намылился, уже проверил по карте, далеко ли Закопане. Красавчик не знает, как ему объяснить, что дело это нереальное, что лучше подумать, как ловчее обрабатывать чуваков на перронах именно теперь, когда вокзальная полиция сменила кадры и усилила контроль, и все из-за того, что перед реальной угрозой отставки утопающий воевода схватился за соломинку и стал изображать из себя мэра Джулиани: акция «Непримиримость» или что-то в этом духе, так что воровство теперь хлопотное ремесло, а бросить силы на металлолом — нормальная тема, все по закону, металлолом могут собирать и пенсионеры; Лютик, да уймись ты с этим своим Гевонтом.
Адам уже созрел, пусть не до разговора, но до того, чтобы стать лицом к лицу, до прямого, испытующего взгляда, — теплится что-нибудь еще в Красавчике, что можно было бы раздуть, или только пепел остался; надо убедиться, тем более что Красавчик в последнее время показывается с каким-то мерзким лысым качком; Адам не думает, что в Красавчике произошел резкий перенос чувств, но опасается, что рослый мерзавец-бугай в спортивном костюме с мясницкой грацией прикончит остатки мальчишества в Красавчике, что от Красавчика останется только мужчина, топорно вытесанный из мальчика, который будет белые кроссовки начищать зубной пастой, обривать голову, колоться стероидами до тех пор, пока его член не размякнет и не опадет; нет, к Красавчику близко таких типов подпускать нельзя. Адам выходит им навстречу и, замеченный Красавчиком, не отводит взгляда и, проходя мимо, даже слегка прикасается к нему, на что Лютик недоуменно реагирует, почему, дескать, Красавчик не ответил на унизительное прикосновение какого-то пидора:
