В середине прогона Глеб наклонился к Алене и прошептал:
— Вы удивительно точно назначили на эту роль актрису с таким убойным обаянием, как у Воробьевой. Все внутри сопротивляется тому, что эта женщина может совершать дурные поступки. Она просто обволакивает. От нее нет спасения.
— Вот поэтому дерусь насмерть с нашим директором, когда он требует второй состав на все главные роли во все спектакли репертуара. Как говорит наша завлит: «А если это — штучный товар, эксклюзив?!»
Глеб придвинулся к самому уху Алены и, обдав ее горячим дыханием, спросил:
— Пообедаем после прогона?
Алена открыла рот, чтобы отвертеться от предложения провести время вместе, но, перехватив напряженный взгляд Сиволапова, сидящего наискось, мгновенно согласилась.
— Отлично! Свет в зал. Отлично в том смысле, что вместо предполагаемых двухсот замечаний будет сто восемьдесят два. Катя, как нога?
Воробьева, слегка опираясь на тросточку, спустилась к режиссерскому столику.
— На сцене — совсем не болит, как только ухожу в кулису — ноет, зараза. Но врач сказал, что пока так и должно быть.
Глеб, восхищенно глядя на Воробьеву, подошел к ней и поцеловал руку.
— Просто звезда!
— Ой-ой-ой! Ради Бога, не надо! — Катя испуганно замахала руками. — Что вы, Глеб! Это мы только первый акт прогнали. Еще работать и работать. Пожалуйста, не надо никаких слов. Я жутко суеверная!
— Все, все, молчу! — Он обратился к Алене: — Я видел распределение «Двенадцатой ночи» и был потрясен, что Катя будет играть и Виолу, и Себастьяна. И как это будет выглядеть, если не секрет?
— Конечно, секрет, — улыбнулась Малышка.
— Ой, а эскизы костюмов? Они у вас? Я ведь еще не видела, только макет успела посмотреть! — воскликнула Воробьева.
— Нет, Катюша, художница забрала их для доработки, надо по тканям определиться. Но обещала на днях принести, чтобы все посмотрели… Пятнадцать минут отдыхаем и так же, без остановок, идем в прогон второго акта. В чем дело, Петр? У тебя такое недовольное лицо… Кстати, кто-нибудь навещал в больнице Ингу?
— А что с ней? — Катя озадаченно покачала головой. — Что у нас за сезон такой! То одно, то другое!
Алена выдержала паузу и, поняв, что отвечать придется ей, а не Сиволапову, объяснила:
— Ей было плохо уже в день юбилея, точнее, когда обнаружили тело Оболенской. Не выдержали нервы… Хотя есть что-то еще. Мне показалось, что Нина Евгеньевна не хочет говорить на эту тему. Одним словом, ничего страшного. Ингу уже скоро выпишут… Так, какие ко мне вопросы? Да, Катя?
Воробьева опустила голову, покрутила поясок на платье.
— Я не по роли… Можно? — И красноречиво взглянула на Сергеева и Сиволапова.
— Понято. Удаляемся на перекур. Вам что-нибудь принести из съестного? — Сергеев вопросительно посмотрел на Алену.
— Если вас не затруднит, пожалуйста, сок или колу… все равно…
Катя подсела к Алене и тихо сказала дрожащим голосом:
— Алена Владимировна, ну хоть вы-то понимаете, что Севка абсолютно не виноват?
— А почему «я-то»? Все это понимают.
— Напрасно вы так думаете. Гладышев с ним даже не здоровается… А вчера Шкафедра… то есть Валентин Глебович, беседовал с ним о том, что у театра безупречная репутация и не надо ничего скрывать, чтобы следствие поскорей закончили, дело закрыли и так далее… Севка собрался уходить из театра.
— Это невозможно! — вырвалось у Алены. — Конечно, я поговорю с ним. Но ты… ты имеешь такое на него влияние. Надо подождать.
— Чего ждать-то? — уныло возразила Катя.
— Должен появиться внук Оболенской.
— И что?
— Пока сама не знаю. Он произвел на меня очень странное впечатление… Ты ведь его не видела?
— Почему это я его не видела? Они с Еленой Николаевной навещали меня. Их Стивен привозил. Посидели у меня с полчаса, и Стивен же их отвез. Нормальный парень, этот Адам. Ну нервный слегка, да еще этот дикий акцент. Видно, со слухом проблемы. Стивен вот вообще без акцента разговаривает.
— Не думаю, что у него проблемы со слухом. Мне показалось наоборот… У него поразительной музыкальности голос. Чересчур.
— Ой, вы, значит, итальянцев никогда не слышали. У них же вообще язык музыкальный… Алена Владимировна, это к вам, — осеклась вдруг Катя.
Алена обернулась и увидела в проходе Сколопендру. Вид у вахтерши был непривычно обескураженный, если не сказать пристыженный. Складывалось такое впечатление, что она только что получила от кого-то изрядную взбучку и теперь пришла виниться.
— В чем дело, Зинаида Ивановна? — неприязненно прогудел голос Малышки.
— Мне необходимо поговорить с вами, Алена Владимировна, — хрипло откашлявшись, начала Сколопендра. — По очень важному и срочному делу.
— Если вас устроит, то после прогона. Сейчас у меня голова на другое просто не работает… Надеюсь, ничего не случилось?
Сколопендра опять покашляла и глухо произнесла:
— Это касается Оболенской и ее внука.
— Кто-нибудь позвонил на проходную? — сразу встревожилась Алена. — Адам?
— Нет, никто не звонил. — Сколопендра искоса недовольно взглянула на Катю. — И разговор у меня к вам, Алена Владимировна, что называется, конфиденциальный… без свидетелей.
Катя презрительно хмыкнула и, развернувшись, пошла к сцене.
— Хорошо, Зинаида Ивановна, сразу после прогона я вас жду у себя в кабинете.
Алена достала из кармана платочек и, сняв очки и устало прикрыв глаза, машинально протерла стекла.
— Отвлеку на минутку, — раздался над ухом вкрадчивый голос Мальвины.
«Господи, надо же так бесшумно передвигаться, просто крадется, а не ходит», — раздраженно подумала Алена, а вслух спокойно прогудела:
— А больше у меня и не найдется. — И придвинула микрофон: — Маша, электриков, монтировщиков, радистов попроси на минутку спуститься в зал… Да, Лидия Михайловна?
— Я по поводу замены Инги Ковалевой во всех спектаклях.
— А что, она так надолго выбыла?
— Боюсь, да. — Синельникова понизила голос: — Она — на сохранении беременности.
Кровь прилила к лицу Малышки так внезапно и мощно, что даже загорелись уши под тоненькими дужками очков. К счастью, в это время прибыл спасительный сок, и Алена, пробормотав «спасибо» Глебу и Сиволапову, остановившимся рядом с Мальвиной, склонила голову и принялась извлекать трубочку, приделанную к коробочке сока.
— Мне кажется, что проблему с Ковалевой без особых трудностей можно решить усилиями репертуарной части. Заменить ее может любая актриса. И совсем необязательно дергать меня по любому поводу. — Голос Малышки звучал монотонно и скучно. — Я потом наведаюсь к Нине Евгеньевне — узнаю, чем могу быть лично полезна Инге.
