К Алене подошли директор и завлит Галя Бурьянова.
— Нет слов! — Шкафендра взял руку Алены и несколько раз прочувствованно поцеловал ее. — Если бы лично не имел чести быть с вами, так сказать, в тесном знакомстве, никогда бы не поверил, что это сотворено женскими руками, да еще… — Глебыч опасливо повертел головой в поисках Сиволапова. — Ну что греха таить, пьесу-то все читали… Одним словом, от души поздравляю и вас, и нас, и театр, и будущих зрителей. Как старый театральный зубр, предвижу небывалый успех. Для обсуждения предлагаю собраться у меня. А труппу думаю завтра с утра вызвать. Да, а какова музыка! А уж Воробьева… Ох уж эта Воробьева! Пойду ее поцелую.
— Классно все собралось! — Галя притянула к себе Малышку и звонко чмокнула в щеку. — Теперь наша мечта о музыке как равноправном действующем лице сбылась, стала явью. Слушай, какой же талантище этот Сергеев! Как бы нам его удержать для театра, на него сейчас такой поток предложений ухнет!
— Да уж как-нибудь попытаемся, — улыбнулась Алена. — По крайней мере, от «Двенадцатой ночи» ему не отвертеться.
Малышку обступили со всех сторон, и она, пытаясь как можно скорее корректно завершить стихийно возникшее обсуждение спектакля, краем глаза видела, как поздравляют Глеба, жмут ему руки, а он, радостно улыбаясь, ищет ее взгляда… В груди стало жарко от мысли, что сегодня, после всех треволнений напряженного дня, они останутся вдвоем. И тут же Алена вздрогнула и стала напряженно выискивать кого-то в зале. Потом придвинула микрофон и сказала:
— Маша, если девочки меня не слышат, попроси спуститься ко мне Воробьеву и Трембич.
— Воробьеву, можно сказать, прямо из кулисы забрали на контрольный снимок ноги.
— Кто забрал? — насторожилась Алена.
— Да Миша же, наш шофер. Он ее доставит в больницу и к пяти привезет, чтобы она макет посмотрела. Замечания же вы перенесли на завтра.
— Хорошо, — облегченно выдохнула Алена. — Мне срочно нужна Женя Трембич.
Буквально через минуту перед Аленой появилась запыхавшаяся Женя. Ее хорошенькое лицо со следами нестертого грима было обеспокоено:
— Что случилось, Алена Владимировна?
— Может случиться. — Алена отвела ее в сторону. — Ты знаешь, что приехала Энекен?
— Вчера вечером узнала, что она явится на один день. Не на сдачу спектакля, естественно. Встретиться с Адамом.
— Но она была в зале. Я ее видела.
— Да? — удивилась Женя. — Странно, что она не зашла ко мне. A-а, знаю. Она же из Таллина для Ковалевой какую-то траву или настойку должна была привезти. Видимо, поэтому забегала… Да что с вами, Алена Владимировна? На вас лица нет.
— Слушай меня. Все очень плохо складывается. Ты должна немедленно, во что бы то ни стало найти Энекен. Где она могла остановиться?
— Не знаю. Возможно, нигде. Она же на один день, ей вечером на поезд. Хотя… я постараюсь ее найти.
— Это просто необходимо, Женя. Ее нельзя оставлять ни на одну минуту. Ты поняла меня?
Какое-то время Женя смотрела на Алену широко распахнутыми, недоумевающими глазами, потом недоумение вытеснил страх, и она прошептала:
— Я все поняла… Но ее-то за что?
— Этого никто знать не может. Поторопись, Женя.
Трембич сделала шаг вперед, обернулась и с тревогой произнесла:
— Я думаю, они уже вместе. И, кажется, знаю где… Я позвоню вам.
Женя пробкой вылетела из зала, чуть не сбив с ног Мальвину, спешащую к Алене.
— Только что позвонил Максим Нечаев. Просил передать, что выиграл соревнование и посвящает свою победу вам, Алена Владимировна. — Мальвина поджала ярко-малиновые губы и сухо добавила: — Завтра уже будет в театре. Видимо, вместе с лавровым венком.
— Здорово! Молодец Максим! — воскликнула Алена и не удержалась: — Как это вам удается так умело скрывать свою радость за успехи наших артистов, Лидия Михайловна? Просто редкое качество, позавидуешь.
Мальвина не сразу нашла ответную реплику, зато на ухо Малышке раздраженно пробасил Сиволапов:
— Тебе, оказывается, не только симфонии посвящают, а даже в мишени стреляют в твою честь.
— Это же прекрасно! Я этому безумно рада! — И, собрав со стола бумаги, Алена сообщила в микрофон: — Членов худсовета просил пройти к нему в кабинет Валентин Глебович. Теперь для тех, кто не слышал или не понял: прогон завтра, как обычно, в одиннадцать. Играем для пап и мам. Замечания по сегодняшнему спектаклю — в десять. Завтра вечером возможна замена.
— Не слишком ли большая нагрузка для актеров? Два спектакля — это круто! — снова подал голос Сиволапов.
Глядя прямо ему в глаза, Алена прогудела неприятным низким голосом:
— С актерами я как-нибудь сама разберусь! — И, неожиданно улыбнувшись ослепительной улыбкой и прихватив под руку Галю Бурьянову, Малышка покинула зал.
В половине пятого Катя Воробьева вылезла во дворе театра из машины и, перекурив напоследок с водителем Мишей, направилась к служебному входу. Она уже была около крыльца, когда Миша окликнул ее и помахал рюкзаком, который она забыла в машине. Вернувшись к машине и забрав свой рюкзачок, Катя, к своему удивлению, увидела вышедшую из театра художницу Ольгу Белову с огромной папкой в руках. Выглядела она чрезвычайно расстроенной.
— Оль, привет, что случилось? К пяти все приглашены смотреть эскизы и макет, а ты, по-моему, собираешься отказать нам в этом удовольствии.
Рыжеволосая, остроносая, вся усыпанная веснушками Ольга неопределенно хмыкнула и, прислонив папку к ноге, попросила у Кати сигарету.
— Позднякова сегодня сильно не в духе. Макет оставила, а костюмы завернула обратно.
— Интере-есно, — протянула Катя, пытаясь перекрыть ладошками от ветра непослушное пламя зажигалки. — Она же была в восторге от эскизов. Сама мне говорила, да и не только мне.
Ольге наконец-то удалось прикурить, и она благодарно кивнула Кате:
— Я кое-что переделала, естественно, сохранив все, что ей нравилось. Просто ужас какой-то! Я двести лет не видела ее в таком состоянии. Закрыла дверь перед носом у тех, кто пришел поглядеть эскизы! Мне даже показалось, что дело и не в костюмах. Ей-богу, неделю назад она видела практически то же самое. — Ольга в расстроенных чувствах с силой выдохнула струю дыма прямо Кате в лицо.
— Ой, извини, Катюш. Как нога-то? А мозги встали на место?
— Нога в порядке, а вот с мозгами и всегда были проблемы, а теперь подавно, — рассмеялась Катя и попросила: — Олечка, покажи эскизы. Мы можем сесть в машину.
Ольга отрицательно качнула головой:
— Алена так разозлилась, что никому не велела показывать. — Но, увидев Катины умоляющие глаза, тут же согласилась. — Ну ладно, тебя, я думаю, это не касается. Тебе все можно.
Они сели на заднее сиденье, и Ольга разложила на коленях листы с эскизами.
