— Трембич? — Алена вздрогнула. — Она вам нужна?
— Я не успела повидать ее после сдачи спектакля. А ко мне забегала Энекен и оставила для нее телефон гостиницы, в которой она остановилась.
Алена порывисто вскочила, заговорила торопливо и взволнованно:
— Где он? Телефон? В какой гостинице? Нина Евгеньевна, мне необходим этот номер!
Ковалева извлекла из сумочки сложенный листок бумаги:
— Вот, пожалуйста. Гостиница «Россия». И телефон.
Алена тут же набрала номер и разочарованно прошептала:
— Никто не подходит… Мила! Быстро узнай, на месте ли Миша. Мне срочно нужна машина.
Алена лихорадочно натягивала куртку, уже не обращая никакого внимания на оторопевшую Ковалеву.
— Нет его, Алена Владимировна, уехал с Валентином Глебовичем. Может, подождете? Они скоро вернутся.
Мила растерянно проводила взглядом пролетевшую мимо нее Алену и пояснила Ковалевой:
— Она сегодня не в себе. Неадекватная какая-то… И все из-за Ольги Беловой…
Алене сразу посчастливилось поймать такси.
— Какой вход в «России»-то? — вяло спросил шофер, видимо к концу дня совсем обессиленный от дорожных пробок. — Там четыре въезда. Север, юг, восток, запад. Так вам-то какой нужен?
— Я не знаю, — почему-то рассердилась на таксиста Алена. — Везите к любому — там сориентируюсь.
— Ну да, — миролюбиво согласился шофер, — побегаете там по кругу… Вы небось тоже артистка, сразу видать — вся вон взнервленная. Я сегодня от вашего театра одну нервную артистку уже подвозил. Хорошенькая такая, большеглазая… я ее узнал по фильму. Недавно по телеку шел.
— Женя Трембич. И куда вы ее подвозили? Тоже к «России»?
— Не-ет. Ее я должен был на Олимпийский доставить, но проехали мы всего лишь вон до следующего светофора. Там ей в окно постучал какой-то мужчина, и она, извинившись, пересела к нему в джип.
— В черный?
— Ну вы прямо как следователь. А я почем помню? Темный, это точно. А уж темно-зеленый, «мокрый асфальт» или темно-синий — вот уж не разглядывал.
— А мужчина… он как выглядел?
Таксист притормозил и с подозрением уставился на Алену.
— Знаете, мадам, может, у вас там в коллективе какая-нибудь интрига плетется, а я сейчас буду девчонку подставлять. Это уж увольте!
Таксист преисполнился чувства собственного достоинства и громко возбужденно засопел.
— Послушайте, речь идет о человеческой жизни. — Алена умоляюще поглядела на таксиста. — Я не шучу. У нас в театре уже произошло одно убийство… Не тормозите, пожалуйста, мне надо как можно быстрей попасть в гостиницу.
— Так вы в самом деле следователь? Я-то не всерьез сказал, а так… от вашего тона напористого.
— Никакой я не следователь, — поморщилась Алена. — Я режиссер этого театра. Так что, не помните, как выглядел тот мужчина, с которым уехала Трембич?
— Да как его упомнишь, если он был в темных очках и воротник пальто поднят до ушей… На голове кепка… По-моему, клетчатая.
— Ясно… И что же, она сразу выскочила к нему?
— Не сразу. Он постучал, она опустила стекло, он что-то ей сказал — я не слышал что: в открытое окно один рев машин слышно. Тем более что мое окно тоже было приоткрыто, я курил… Кстати, можете покурить, я не возражаю.
Алена воспользовалась предложением таксиста, и дальше они ехали в полном молчании, утопая в клубах дыма.
— Приехали. Вот вам ваша «Россия». Это западный вход. Хотите, я подожду? Или с вами пойти… Вдруг свидетель понадобится или, может, одной опасно?
Алена благодарно взглянула на парня и, расплатившись, ответила:
— Правда что… подождите… Я недолго.
Набегавшись вокруг здания, как и предсказывал таксист, она наконец нашла бюро пропусков и спросила, в каком номере живет Энекен Прайс. Пожилая сотрудница быстро пролистала компьютер, сняла телефонную трубку и сообщила кому-то:
— Здесь эту эстонку спрашивают… — Потом наклонилась к окошечку и строго сказала похолодевшей от ужаса Алене: — Подойдите к восточному входу, вас там встретят.
Но встретили Алену значительно раньше. Ей навстречу, ежась и сутулясь на сильном ветру, двигался долговязый худой человек в одном костюме. Он молча, не реагируя на бессвязные вопросы Алены, ввел ее в вестибюль гостиницы, открыл дверь комнаты, где помещалась администрация, и пригласил присесть. Лишь мельком скользнув взглядом по предъявленному документу в красной корочке, Алена впилась глазами в лицо представителя органов.
— Кем вы приходитесь Энекен Прайс?
— Я — режиссер, Энекен — моя актриса и вообще близкий мне человек. Что с ней?
Долговязый человек предусмотрительно придвинул Алене стакан с водой и ровным, четким голосом произнес:
— Мне очень жаль, но несколько часов назад Энекен Прайс кончила жизнь самоубийством. Она выбросилась из окна девятого этажа, из номера, в котором остановилась. Вам придется опознать ее тело. Мои сотрудники отвезут вас. Примите мои соболезнования… Я не прощаюсь. Нам еще придется повидаться, и, думаю, не раз…
На ватных ногах Алена дошла до двери, потом вернулась, залпом выпила воду из стакана и, незряче глядя куда-то вбок, глухо прошептала:
— Человеку всегда мало…
Наутро пошел снег. За несколько часов он сделал неузнаваемыми улицы, скверы, площади. Все, что еще накануне царапало взгляд бурой неприбранностью голых торчащих ветвей, стылой неприкаянной земли, почерневших от осенней сырости фасадов домов, — все это, уже готовое разрыдаться от своей некрасивости очередным пронизывающим дождем с ветром, в одночасье стало надменно-роскошным и кичилось первозданной белоснежной непорочностью, словно невеста перед венчанием. Невесомые громадные снежинки завихрили такой хоровод, что прохожих шатало от навязанного этой круговертью головокружения.
Спешащей в театр Алене тоже казалось, что у нее кружится голова, и, только перешагнув порог театра и стряхнув, с капюшона целый сугроб снега, она с облегчением поняла, что кружились все же снежинки, а не ее и так разламывающаяся от усталости голова.
Домой она вчера попала только глубокой ночью… Возле подъезда ее ждал Глеб.
Как только она увидела его милое, встревоженное лицо и подрагивающий уголок по-детски пухлого рта — прижалась лбом к его груди и безутешно беззвучно зарыдала. Глеб целовал ее волосы, плечи, шею и ни о чем не спрашивал.
— Если можно, то все завтра, — успокоившись в его ласковых, добрых руках, прошептала Алена.
Он молча осушил губами ее мокрые щеки и тоже шепотом спросил:
— Ты хочешь побыть одна?
Алена благодарно кивнула и двинулась к подъезду.
