— Зачем?
— Обычное развлечение нашей экспедиционной молодежи… Здесь много глины, детки лепят всякие финтифлюшки, обжигают… Сувенир или… Шутка!
— Шутка? Вы думаете?
— А вы — нет?
— Нет. Мне кажется, что цель была другой. И что это совсем не шутка и не развлечение…
— А что же это, по-вашему? — усмехнулся Корридов. — Вместилище Яшиной души?
— А вдруг…
— Что — вдруг?
— Вдруг кто-то ворожит?
В ответ Корридов только возмущенно то ли хрюкнул, то ли фыркнул… И ушел, явно снова погрузившись в свои научные раздумья.
Вечером собрались, как обычно, у костра. Почти все. Кроме Прекрасных Школьниц. Они решили искупаться. Они вообще прежде любили по вечерам купаться — плескаться, как наяды в лунном свете, в темных водах Мутенки. Правда, теперь «боялись одни». Но студент Саша вызвался девушек сопровождать:
— Приятная миссия…
С визгом, закутавшись в полотенца, купальщицы и Саша удалились. А остальные остались у костра.
— Зачем нормальному человеку убивать домашнее животное? Отрезать собаке голову! — начал разговор у костра Вениамин.
— И тем более подкладывать под палатку?! — подхватил Миха.
— А кто сказал, что речь идет именно о нормальном человеке? Я лично в этом совсем не уверен… — заметил Кленский.
— Я тоже. Ведь и действие совершенно ненормальное, — поддержала его Китаева.
— Вот уж не думаю… — вполголоса, словно только для самого себя, произнес Корридов.
— То есть?
Корридов покачал головой:
— Ничего странного и ненормального я не вижу.
— То есть вам кажется, что это адекватно? Отрезать собаке голову и положить под палатку?
— Смотря с позиции какого времени рассматривать это действие… — загадочно усмехаясь, заметил Корридов.
— Может быть, поясните свою мысль? — подозрительно оглядывая Корридова, произнесла Вера Максимовна, словно засомневавшись уже и в адекватности своего руководителя.
Вместо пояснений Корридов молча достал из кармана куртки крафтовый бумажный мешочек и погремел им, как погремушкой. Внутри пакетика что-то перекатывалось.
— Что это там у вас гремит? — настороженно осведомилась Вера Максимовна.
— Косточки! — догадался Кленский. — Верно?
Корридов молча кивнул.
Он протянул Китаевой пакет, указывая на надпись, сделанную его почерком.
— «Череп собаки», — медленно и удивленно прочитала она вслух.
— Да, верно. Это одна из наших находок, — пояснил археолог. — И этому собачьему черепу несколько тысяч лет. Когда-то он лежал придавленный концом бревна. Так его положили.
— То есть? Что вы хотите этим сказать?
— Только то, что это довольно обычный для бронзового века вариант оберега…
— Что за оберег?
— Под угол сруба при строительстве «дома для мертвых» подкладывали голову собаки.
— Зачем? — ужаснулась Вера Максимовна.
— Чтобы стерегла, ясное дело! — явно дивясь бестолковости своей собеседницы, объяснил Корридов. — Для чего же еще?
— Но что же следует из этого, извините, «народного обычая»? Почему под Яшиной палаткой лежала собачья голова?
— Палатка — тоже дом.
— Чей, позвольте узнать?
Корридов пожал плечами:
— Вы сами сказали — Яшин.
— Как это?
— Так это. Получается, что это теперь Яшин дом. Последнее пристанище… Это его «дом для мертвых».
— И голову собаки подложили под палатку, чтобы она этот дом стерегла? — догадался Кленский.
— Разумеется… Только и всего.
— Ничего себе «только и всего»! Но кому пришло в голову возрождать старинные обычаи?
— Неплохо бы это выяснить, — согласился Арсений Павлович. — Я вообще думаю, что шутки заходят иногда слишком дале…
Корридов не договорил — в это мгновение раздался какой-то странный звук…
Возмутителем спокойствия опять был Миха.
— Ты чего? — Все повернулись к бедному парню.
На этот раз Миха уже не кричал… А только шипел.
Сильно жестикулируя, как глухонемой, он тыкал пальцем куда-то в сторону леса и луга. И шипел:
— Ш-ш-ш…
— Да что «ш-ш-ш»? — Вениамин треснул его по спине.
— Яш-ш-ша… — наконец, преодолев спазм, вызванный, очевидно, очень сильным стрессом или даже шоком, выдохнул Миха. — Там был Яша… Я его сейчас видел!
Все переглянулись с понимающим видом: слабому Михиному рассудку жизнь в постоянном напряжении оказалась не по силам.
Даже не обсуждая проблему, коллектив негласно и мысленно объявил Миху больным.
— Не верите? — Миха дрожал. И дрожал он от страха.
— Не верим!
— Это он был! Точно он… Долговязый такой — и в этой панамке своей камуфляжной, в которой он всегда ходит!
— Ну, все с вами ясно, голубчик… — И Вера Максимовна стала всерьез обсуждать вопрос о вывозе Михи. Точней, о «самовывозе». — Знаете что, поезжайте вы, Михаил, домой, к маме, — заключила она проникновенно свою нехитрую мысль тоном, исполненным милосердия и сострадания.
И все согласно закивали.
Но, обычно развязный и нагловатый, парень только испуганно мотал головой.
— Он это был! Он! Как живой… Яша! — с таким ошарашенным видом повторил Миха, что все подавленно замолчали, притихли.
Между тем у костра появились Прекрасные Школьницы и Саша.
— Вы чего затихли? — удивились они. — Странные какие-то!
— Затихнешь тут… Вам там, у реки, никто не встретился?
— Никто!
— А что такое? — испугались Прекрасные Школьницы.
— Да вон Михе только что Нейланд привиделся!
— Ужас! — ахнули девушки.
— Правда привиделся? — засмеялся студент Саша.
— Правда!
— А вот у меня прошлым летом, в другой экспедиции, такой был прикол!
— Ну, начинаются байки… — недовольно буркнула Китаева.
— Пошел я как-то в соседнюю деревню, — продолжал Саша. — Взял там у пацана велик покататься. Выезжаю на дорогу, и бамс — попадаю под машину! Ничего особенно страшного… Но водила испугался, отвез меня быстренько в больницу… Меня там бинтами ну всего с ног до головы обмотали. Я полежал немного — смотрю: вроде ничего, не помер! А лежать-то скучно… Ну, я и сбежал оттуда. Возвращаюсь обратно, к своим. А почти ночь уже… Все сидят у костра. А я иду весь белый — в бинтах! В темноте кромешной… Да они чуть со страху не описались! Думали, привидение.
