— Можно и не спрашивать, счастлива ли ты, — сказала Мадж, — ты прямо паришь над землей.
— Что, так заметно?
— Я не буду притворяться, что не рада. Всегда считала вас прекрасной парой. Собираетесь объявить официально?
— Я… Нет, пока мы еще не готовы. — Эшер опустила глаза, застегивая чехол ракетки. — В конце концов, брак просто формальность, и не более того.
— Для некоторых, — согласилась Мадж и добавила: — Но не для тебя, Лицо. Почему ты терпела целых три года несчастливый брак? — И когда Эшер хотела ответить, подняла руку, не давая говорить. — Потому что брак — это обещание, клятва, а ты никогда не нарушаешь данного обещания.
— Но один раз нарушила.
— Наверное, в этом не ты одна была виновата? Мне кажется, ты немного преувеличиваешь. Смотри не лишай себя счастья из-за одной ошибки.
— Я и так счастлива. — Эшер дотронулась для убедительности до плеча подруги. — Мне никто не нужен, у меня есть мой Тай, он — все для меня, я не могу рисковать и потерять его вновь.
Мадж посмотрела на нее с изумлением:
— Но ты сама ушла от него, разве не так?
— Я уже теряла его, но это не повторится, — упрямо повторила она.
— Эшер, я не…
— Мы начали все сначала, — прервала ее Эшер и глубоко вдохнула утренний воздух, напоенный ароматом цветов. — Я поняла, какую ошибку совершила, и не собираюсь повторять. Раньше я считала приоритетом некоторые вещи, — она вытянула руку, внимательно рассматривая белый теннисный мяч, — и видела соперников не только в теннисе, но и в его семье. Это было глупо.
— Как странно, — заговорила Мадж, — в моей жизни было время, когда я считала, что для моего Дина главное — его работа. А он думал то же самое обо мне. И оба были не правы.
Эшер перекинула сумку через плечо.
— Тай никогда не забудет, что теннис вытащил его из трущоб. И это правильно. Сознание этого и вносит огонь в его игру.
Мадж подумала, что Эшер хорошо знает характер Тая. Но не до конца.
— А что вносит лед в твою игру?
— Страх. — Эшер ответила прежде, чем подумала. Посмотрела на Мадж ошеломленно, потом пожала плечами. — Страх проиграть или потерять лицо. — И, засмеявшись, пошла вперед, бросив через плечо: — Слава богу, ты не репортер.
Гравий хрустел под их ногами, этот звук Эшер ассоциировала всегда с английскими кортами.
— Напоминай мне иногда говорить тебе, о чем я думаю за пять минут до матча. — Вздохнув, Эшер взяла под руку старую боевую подругу. — Пошли скорее в душ.
Эшер спала глубоким сном, как ребенок, без снов, не испытывая ни тревог, ни страхов. Ставни были закрыты, и полуденное солнце фильтровало лучи сквозь прорези. Шум уличного движения доносился приглушенно, создавая равномерный негромкий фон. Она лежала поверх покрывала в коротком махровом халатике. Тай должен был разбудить ее, они собирались в город прогуляться перед ужином. У обоих была игра на следующий день, и надо было лечь спать пораньше.
Ее разбудил громкий стук в дверь. Она села на постели и провела рукой по волосам. Тай забыл ключ, подумала она, еще не окончательно проснувшись. Вышла из полумрака спальни в светлую гостиную и прищурилась от яркого света. Размышляя, который сейчас час, пошла к двери и, открыв, застыла, испытав настоящее потрясение.
— Эрик, — прошептала она.
— Эшер. — Он слегка наклонил голову в знак приветствия и, не ожидая приглашения, протиснулся в комнату. — Я тебя разбудил?
— Я вздремнула после обеда. — Она закрыла дверь, стараясь привести в порядок мысли.
Он не изменился. Что и неудивительно — Эрик не видел причин меняться. Высокая поджарая фигура с военной выправкой. Резкие черты лица, выражение немного высокомерное и отстраненное. Светлые волосы подстрижены аккуратно, в консервативном стиле. Бледное лицо и светлые глаза, их выражение одновременно романтическое и холодное. Она знала, что он может сжать губы в прямую линию, когда сердится. Как поклонник он был очарователен, как любовник — щепетилен, а как муж — невыносим. Она выпрямилась. Он больше ей не муж.
— Не ожидала тебя увидеть, Эрик.
— Разве? — Он едва улыбнулся. — Неужели ты думала, что я тебя не навещу, зная, что ты в Лондоне? А ты похудела, Эшер.
— Это все тренировки и соревнования. — Она вспомнила про манеры и предложила: — Присядь. Выпьешь что-нибудь?
Нет причин пока расстраиваться, уговаривала она себя. Почему она должна чувствовать вину или страх. Многие разведенные пары сохраняют цивилизованные отношения, а Эрик, напомнила она себе, сухо улыбнувшись, очень цивилизован.
— Как поживаешь, надеюсь, все хорошо? — вежливо поинтересовалась она.
Плеснула в стакан немного скотча, а себе «Перрье» поверх кубика льда.
— У меня все в порядке. А как ты?
— Тоже. Как твоя семья?
— У них все замечательно. — Он взял предложенный стакан с виски и поднес к губам, глядя на нее поверх стакана. — А как твой отец? — Он с удовлетворением заметил, как по ее лицу пробежала тень.
— Насколько мне известно, у него все хорошо. — Эшер старалась сохранять хладнокровие.
— Все еще не простил тебя за то, что ты бросила карьеру?
Она не дрогнула, голубые глаза остались холодны.
— Уверена, ты в курсе, что это именно так.
Эрик осторожно, чтобы не помять брюки, положил нога на ногу.
— Но теперь, когда ты снова играешь… — Он не закончил фразу.
Она смотрела, как пузырьки поднимаются со дна стакана, пытаясь держаться в рамках приличия.
— Он больше не интересуется моей судьбой, — наконец сказала она сухо, — я все еще плачу за ошибки, Эрик. — Она подняла на него глаза. — Ты удовлетворен?
Он сделал глоток виски, выдержав паузу.
— Это был твой выбор, моя дорогая. Твоя карьера в обмен на мой титул.
— На твое молчание, — поправила она, — у меня уже был твой титул.
— И ребенок другого мужчины в животе.
У нее так затряслись руки, что зазвенели кусочки льда в стакане с «Перрье». Эшер усилием воли подавила дрожь.
— Другой удовлетворился бы моим наказанием, когда я потеряла ребенка, — тихо сказала она. — Ты пришел специально напомнить мне об этом?
— Я пришел, — Эрик откинулся на спинку кресла, — навестить свою бывшую жену и узнать, как у нее дела. И поздравить. Ты одерживаешь победы, одну за другой, и ты, как всегда, прекрасна.
Она промолчала, а он осмотрелся по сторонам:
— И ты не теряла времени, заведя себе сразу любовника.
— Я ошиблась, когда покинула его, Эрик. Мы оба знаем, как я жалела об этом.
Он окинул ее ледяным взглядом:
