(сует ему руку в штаны)
Так? Яичек кучка
И жалкий шпендрик тряпочкой висит!
Разок залезла – больше не проси!
2‑й забулдыга:
Коварная! Ты лжешь!
Монах:
Из Ойкумены
К нам движутся грехи – полк за полком,
И надо быть последним дураком,
Дабы не видеть: эти перемены –
Плоды геенны! Да, плоды геенны,
Где вам страдать с утра и дотемна…
1‑й забулдыга:
Вина!
2‑й забулдыга:
Вина!
3‑й забулдыга:
Вина и каплуна!
Эй ты, монах! Не хочешь ли винца?
Монах:
К вам милосердье стукнулось в сердца?
Не откажусь! О, дивная лоза!
И крепко, и прозрачно, как слеза!
1‑й забулдыга:
А ведь оно из космоса, клянусь!
Поставки от гематров!
Монах:
Что за гнусь!
Налей еще, а я сейчас вернусь!
2‑й забулдыга:
Да это просто бык, а не монах!
Монах:
Я трижды бык! А у меня в штанах…
Служанка:
(сует руку ему под рясу)
В каких штанах? Ты без штанов под рясой!
Все хохочут.
Монах:
А вы бы помолчали, лоботрясы!
Глава десятая
Инсульт с осложнениями
I
Капля серебра уходила к городу.
На стальном листе небес, над снежной равниной, исчерканной каракулями санных путей, капля была слабо заметна. Когда она вспыхивала, угодив под случайный, готовый сразу же увязнуть в трясине облаков луч солнца, вместе с ней искристым заревом полыхала частая поро́ша, встав от земли до неба. Блеск капли терялся, смущался, гас. Но путь продолжался – автопилот возвращал аэромоб на стоянку, повинуясь диктату заложенной в него программы.
В капле, напичканной уймой машинерии, словно в материнской утробе, пронизанной сосудами и нервами, свернулся калачиком унтер-центурион Крисп Сабин Вибий. Плотно зажмурившись, он сосал большой палец правой руки. Ноготь уже начал синеть – сам того не замечая, Крисп слишком сильно вцепился зубами в импровизированную соску. Говорят, боль отрезвляет. Сейчас молодого унтер-центуриона не отрезвила бы и ампутация без наркоза.
У Криспа было шестьдесят два раба. Связанные с хозяином ментальной пуповиной, разбросанные по станциям Квинтилиса – родной планеты Криспа – они безмолвно снабжали Великую Помпилию энергией, принося своему господину, руководящему центру симбиотического мультиорганизма, разумный доход. Время от времени рабы истощались, и Крисп менял их на свежих. За свою, скажем прямо, не слишком длинную жизнь Крисп клеймил ботву около трех сотен раз. Он отлично знал, как это делается, и не ждал сюрпризов от клеймения, затеянного Эрлией. Едва начальство вцепилось в объект, утаскивая Диего Пераля под шелуху, Крисп утратил все чувства, какие мог испытывать в отношении объекта. Аналогичная деформация психики случилась и у завербованного коллантария-помпилианца. Кто иной пожалел бы, что у такой выигрышной сцены всего двое зрителей, и те до краев полны равнодушия. Кто иной, но только не Крисп – с отменным хладнокровием он ждал, когда объект станет рабом, и дождался кромешного ужаса. Аритмично содрогаясь, Эрлия лежала на снегу, объект с интересом рассматривал ее, как энтомолог – бабочку, насаженную на иглу, а к унтер-центуриону Вибию вернулись все эмоции в полном объеме, и этого удара Крисп Сабин Вибий не выдержал.
Не будь он столь бесчувственным за миг до потрясения, ему было бы легче.
– …обстановку! – прорвалось сквозь пелену.
Обстановка, подумал Крисп. Обстановочка. Он прятался глубоко-глубоко под толщей воды, он пускал слюни и хихикал, нимало не интересуясь происходящим на поверхности. В глубине души Крисп знал, что всплывать не стоит. Будет хуже, хотя, казалось бы, хуже некуда.
– …доложить обстановку! Боец, ты слышишь меня?
Нет, замотал головой Крисп. Не слышу.
– Что у вас произошло?!
Боец, подумал Крисп. Почему манипулярий Тумидус зовет меня бойцом? Мы же не в армии? Боец… Слово крючком вонзилось где-то в районе затылка, превратилось в поплавок, а может, в спасательный круг – и поволокло унтер-центуриона наверх, к проблемам, которые притворялись воздухом. Ими дышишь, в последний раз хихикнул Крисп. Дышишь проблемами, вот ведь смешно. Заболел прикушенный палец, от неудобной позы стрельнуло в пояснице.
– Докладываю обстановку…
– Объект с вами?!
– Докладываю обстановку, – чужим голосом повторил Крисп. – Во время клеймения объект психически травмировал обер-манипулярия Ульпию. В данный момент объект везет манипулярия Ульпию в усадьбу Пшедерецкого.
– Травмировал? Психически?!
– Так точно.
– Ты в своем уме, боец?
– Так точно, в своем. В отличии от обер-манипулярия Ульпии.
Лицо Марка Тумидуса, целиком заполнив голосферу внешней связи, исказилось, как от помех. Это доставило Криспу извращенное, удивившее его самого удовольствие. Потрясение любимчика Главной Суки в какой-то мере оправдывало поведение унтер-центуриона Вибия, недостойное мужчины и офицера.
– Ваша версия случившегося?
А он быстро приходит в себя, отметил Крисп. Быстрей меня. И палец не сосет, и тон официальный. Похоже, в биографии манипулярия Тумидуса хватало чудес пренеприятнейшего свойства – успел привыкнуть. Ну да, четыре орла в петлицах. В его-то годы…
– У меня нет версии.
– Возвращайтесь. Я жду вас в центре. Преследовать объект запрещаю…
Тумидус говорил так, словно не автопилот вел машину к городу, а Крисп лично гнал аэромоб к имению Пшедерецкого, намереваясь штурмовать усадьбу в одиночку. Обращение на «вы» усиливало иллюзию. В другой ситуации Крисп даже мог бы обмануться собственной значимостью.
– Предпринимать какие-либо действия без согласования со мной запрещаю. Ваша нейтральная позиция оправдана чрезвычайными обстоятельствами. Если объект в состоянии…
– У меня есть версия.
– Слушаю.
– У нас имеются записи с жучка, подсаженного объекту…
От всей души, по-детски, Крисп был благодарен манипулярию Тумидусу. На его месте сам Крисп убил бы придурка, у которого то нет версии, то есть. Честное слово, убил бы и в землю закопал.
