– Вы сошли с ума?
– Она им управляет! Он нас сдаст! Уже сдал!
– Это легко проверить.
Бесстрастность Фриша подействовала: рыжий заткнулся, лишь задушенно квакнул напоследок:
– Как?!
– Пробус, вы в силах отличить свободного человека от раба?
– Что?
Откровенно говоря, Диего не понимал, чем случай на дороге так потряс беднягу Пробуса. Но факт оставался фактом: маленького помпилианца терзал жесточайший стресс. По возвращении в усадьбу Пробус забился в самый дальний угол залы, прихватил с собой корзинку печенья и жрал в три горла – только хруст стоял. Диего видел, как после боя солдат тянет на баб или выпивку. Но печенье?! Оставалась надежда, что Пробус набьет живот, проветрится в сортире и очухается.
– Что? Что такое?!
Фришу пришлось повторить вопрос.
– Болван! – заорал Пробус. Казалось, его смертельно оскорбили. – Конечно, могу! Я родился на Октуберане! У меня была уйма рабов! Якатль, иди сюда! Сядь рядом, я дам тебе печеньку…
– Ответьте, как эксперт: сеньор Пераль под клеймом? Или он свободен?
– Свободен! – Пробус сорвался на фальцет. – Она его, а он!.. он её!.. Свободен! Свободен! Вы кретины, а он свободен!
– Вы гарантируете?
У Диего создалось впечатление, что мар Фриш переспросил скорее для остальных. Сам гематр в словах помпилианца не сомневался, насколько гематры вообще могут в чем-либо не сомневаться.
– Да! Да!!!
– Но как, брат?! – восхитился Джитуку. – Как тебе это удалось?!
– Мы выпали под шелуху, – обращение «брат» со стороны чернокожего вудуна покоробило маэстро. Он еще не до конца привык к демократическим манерам Ойкумены. – Там было пятеро Эрлий. В доспехах, с мечами. Одну я убил, другую тяжело ранил. Еще третью, в локоть… Вернулся: донья Эрлия лежит на дороге. Дергается…
– Убил?! Чем?!
– Рапирой. Она всегда при мне.
«У вас там было оружие?!» – эхом отдался в ушах вопрос Пробуса. Диего помнил, что после этого вопроса помпилианец сразу впал в прострацию. Не скрывая тревоги, маэстро оглядел коллантариев: как бы и эти… Да что они все на него таращатся?!
– Сеньор Пераль, вы ведь не антис?
– Нет.
– Не тайный помпилианец?
– Нет.
– Не телепат?
В голосе Фриша пробился намек на вкрадчивую ласковость. Так разговаривают со слабоумными детьми или душевнобольными. Чудо Господне – интонирующий гематр! – убедило Диего Пераля лучше любых слов: он вляпался в исключительное дерьмо.
– Телепат? – с усилием выдавил маэстро. Горло пересохло, язык превратился в шершавую тряпку. – Джессика Штильнер считает, что я – латентный телепат.
– Инициализация? Во время клеймения?
Мар Фриш размышлял вслух. Проклятье, выругался Диего. Да он взволнован не меньше Пробуса!
– Маловероятно, – вынес Фриш вердикт. – После схватки вы не потеряли сознание. И все же… О чем я сейчас думаю, сеньор Пераль? Я думаю очень «громко», я пытаюсь передать свою мысль вам. Если вы телепат, вы услышите хотя бы эхо. Сосредоточьтесь, прошу вас.
Диего в упор посмотрел на Фриша. Моргнул, закрыл глаза. Втянул затылок в плечи. Закусил нижнюю губу. Нет, ничего. Ничего, кроме хруста. Это Пробус на пару с дикарем дожирали печенье.
– Может, – предположила Анджали, – сеньор Пераль не знает, как пользоваться своими способностями? Что, если он нуждается в специальном обучении?
Фриш отмахнулся совсем по-варварски:
– Я передавал не просто мысль. Это был специальный тест. Он работает в девяносто восьми с половиной процентах случаев. Увы или к счастью, сеньор Пераль не телепат.
– Кто же он?
– Сеньор Пераль – коллантарий.
III
– Вызов? Да, поступил. Четырнадцать минут назад…
Брови диспетчера взлетели на лоб:
– Погодите! Откуда вам известно про вызов?
Вместо ответа манипулярий Тумидус перегнулся через стойку, разделявшую его и диспетчера медцентра при имперском представительстве, и отстучал на сенсорной панели какой-то замысловатый код. Стучал он правой рукой, нимало не смущаясь тем, что панель была для него перевернута вверх тормашками. Левой рукой Марк Тумидус удерживал диспетчера, возмущенного таким наглым вмешательством в его деятельность – и удерживал, надо заметить, без особых трудностей.
– Это произвол! Вы…
Код сработал. В голосфере, колыхавшейся перед багровым лицом диспетчера, возникло сообщение, невидимое Криспу. Что бы там ни было написано, оно произвело на яростного цербера эффект выстрела из парализатора. Диспетчер превратился в кисель, слабо оформленный под человека.
– Слушаю вас, – подсказал Тумидус.
– Слушаю…
– Готов ответить на любой ваш вопрос.
– Готов ответить…
– Вызов пришел из усадьбы, принадлежащей Антону Пшедерецкому?
– Вызов пришел из усадьбы…
Крисп щелкнул пальцами, чуть не прищемив диспетчеру нос:
– Отомри!
Диспетчер подпрыгнул и ожил:
– Да-да, Пшедерецкий! Да, конечно!
– Предварительный диагноз?
– Подозрение на обширный инсульт.
– Бригада уже вылетела?
– Еще нет…
– Что за бардак?! Освободите дорогу!
Врач, детина с руками мясника и загривком тяжелоатлета, топнул ногой, словно пробуя ступеньку на прочность. Перед ним, загораживая спуск с лестницы в холл, плечом к плечу стояли Швабра и Веник. С момента посадки на Сечень эти двое неотлучно сопровождали Тумидуса, куда бы тот ни пошел. Еще на «Мизерабле», представившись по всей форме и не получив ответа, Крисп про себя назвал сладкую парочку Шваброй и Веником, и пусть его расстреляют, если он знал, почему.
– Немедленно! – врач грозно выпятил нижнюю челюсть. – Вы слышите меня?!
– Отставить, – вполголоса приказал Тумидус.
– Что значит отставить?
– Отставить конфликт. Вылет разрешаю, больную приказываю госпитализировать.
– Разрешаете?! Приказываете?!
Врач явно был не дурак подраться.
– Лечение на дому запрещаю, – в голосе манипулярия звякнул металл. – Больную доставить в центр как можно быстрее. Медицинскую помощь оказать на самом высшем уровне. Если потребуются консультации по гиперу, в расходах не стесняйтесь. Как только больная будет в состоянии перенести транспортировку на Октуберан…
Диспетчер активно жестикулировал, стараясь привлечь внимание врача. В свою очередь, врач тоже перешел на язык жестов: сжал огромные кулаки, воздел их над головой, потряс хорошенечко, выражая свое отношение к происходящему – и опустил руки.
