Главное, что теперь появилась та приманка, на которую хорошо ловится такая крупная рыбка, как миллионерша в бегах. Приманка эта — стопроцентный верняк! Ибо где вы видели мать, которая бы не сделала все, чтобы спасти своего сына?
В аэропорту рейс из Цюриха встречали три типа очень характерной внешности. Павлик с подозрением оглядел массивные стриженые затылки, выдающиеся вперед челюсти, длинные руки неандертальцев. Эти люди были похожи, точно трое братьев из сказки, только в современной одежде.
— С успешным возвращением! — расплылся в улыбке один из них, с синей татуировкой на руке, очевидно, главный. — Я вижу, ты не зря слетала, Жанна! Заарканила птичку?
— Пока только ее птенца, — без улыбки кивнула «тетя Алла», которую почему-то ее друзья предпочитали называть Жанной. — А у вас как дела?
— Отлично! — Татуированный счастливо осклабился. — У нас для тебя тоже припасен подарочек. Мы поймали одну птичку!
— Да ну! — Жанна от удивления даже замедлила шаг. — Как это вам удалось? Где вы ее нашли? Как взяли? Где она?
— Это не она, а он, — поправил татуированный. — Выследили, падлу. Он даже не скрывался, охотился за Лучком в открытую!
— Кто это — он? — Густые брови удивленно поползли вверх. — Что-то не пойму я, о ком ты говоришь, Бура!
Встречающие и пассажиры погрузились в машину и тронулись в сторону города.
— Сейчас поймешь! — Татуированный по кличке Бура хмыкнул. — Короче, дело было так! Ты ж знаешь, что Пепла уложили из ментовского пистолета-пулемета, «бизон» называется. Зверская штука, семьсот выстрелов в минуту, от такого не уйдешь! Ну, еще все газеты об этом писали, что, мол, загадочное преступление, ведь «бизоны» на вооружении есть только у ФСБ, в продаже их нет, на черном рынке они не встречаются.
— Ну, дальше! — нетерпеливо проговорила Жанна.
Бура с удовольствием хмыкнул. Он был рад, что ему представилась возможность первому отрапортовать о заслугах перед фактическим руководителем фирмы. Ему выпал уникальный случай выдать чужие заслуги за свои, а свои преувеличить в несколько раз.
Обернувшись к пассажирам на заднем сиденье, он торжествующе улыбнулся:
— А помнишь, пацаны между собой «терли», что это «Белая стрела» начала за нами охоту? Что, мол, оторванные фээсбэшники решили всей нашей бригаде лоб зеленкой помазать? Еще Ленчик тогда насчет кунцевских лепил, что это они, мол, беспредел начали?
— Ну, помню, помню, дальше-то что? — нетерпеливо спросила Жанна. Она не обращала внимания на то, что разговор, не предназначенный для чужих ушей, мог слышать мальчик. Для нее этот ребенок уже был отработанным материалом.
— Потом назначили мы «стрелку» с кунцевскими, чтобы, значит, «перетереть» с ними, за что они на нас зуб имеют, зачем нашего человека, то есть, в натуре, Пепла вальнули… «Стрелку» назначили на бульваре, ну, ты знаешь, там, где всегда. За час до назначенного времени мне Лучок приказал зачистить местность, чтобы проверить, есть ли снайпер или засада. Все, как ты сказала перед отъездом. Ну, короче, мы этого парня на чердаке и взяли.
— Какого парня?
— Ну этого, который Пепла вальнул, — пояснил Бура. — Он стал отстреливаться, но мы его в кольцо взяли, раненого. Кроме «бизона», у него еще и снайперский винтарь нашли, «СВД».
— Того ли вы взяли, ребята? — с еле заметной усмешкой спросила Жанна. — Вы, может, забыли, мы сейчас за бабой охотимся!
— Ну, насчет бабы не знаю, — хмыкнул Бура. — Это тебе видней! Но насчет того парня — верняк! Пепла же из «бизона» уложили, и этот парень с «бизоном» попался. Чего там особо рассуждать, таких стволов в Москве раз-два и обчелся. На нем Пепел висит, сто процентов — на нем!
— И где он сейчас? — задумчиво спросила Жанна.
— В подвале на даче отсиживается, — поведал Бура. — Лучок приказал его до твоего приезда не трогать, ты сама, мол, разберешься. Я вот что подумал, может, он по заказу той бабы работает?
— Не знаю. — Жанна пожала плечами. — Выясним…
Вдоль шоссе тянулись покрытые первым весенним пухом леса, коричневые поля, обрамленные рыжими полосами грунтовых дорог. Павлик, не отрываясь, смотрел в окно, делая вид, что поглощен созерцанием подмосковного пейзажа. Как не похожи эти люди на прежних маминых друзей! Они ему не нравятся. Какие они грубые! От них волнами исходила смертельная опасность, и эти волны захлестывали мальчика, вызывая в нем неодолимое желание заплакать.
— Вот что, Бура! — задумчиво произнесла Жанна. — Давай-ка сначала на дачу. Хочу посмотреть, что за птичка попалась нам в сети!
Машина выехала на Кольцевую автодорогу и, набирая скорость, рванула по направлению к Красногорскому шоссе, где в глухом еловом лесу находилась недавно снятая у бывшего партаппаратчика дача, отгороженная от внешнего мира двухметровым забором. На эту дачу отвозили пленников, чтобы там, в спокойной обстановке, выбивать из них показания, там же, за забором, их хоронили в глинистой земле глухого бора.
Туда же везли и юного пленника, который, расплющив о стекло нос, размышлял о том, что с ним будет дальше…
Подпрыгивая на колдобинах лесной дороги, машина подкатилась к высоким железным воротам, за которыми виднелась верхушка старинного деревянного дома постройки тридцатых годов. Дом стоял глубоко в лесу, вдали от других дач и от поселков, вдали от бойких подмосковных дорог. Идеальное место для содержания пленников — отсюда не слышны были крики. Случайные люди по округе не ходили — место болотистое, низкое, грибов там даже в самое засушливое лето не бывало, охотникам там тоже делать было нечего — вековой бурелом преграждал путь и человеку, и зверю.
Послышался резкий звук автомобильного гудка — водитель, притормозив возле дома, требовательно посигналил. Железные ворота с металлическим лязгом разъехались в стороны, и машина вкатилась во двор, заросший травой и засыпанный ржавыми еловыми иголками. Сквозь темные ветки елей робко проглядывало голубое небо, по которому вереницей неслись легкомысленные облачка, пыльные окна дома подслеповато щурились на лес.
— Мальчишку — в комнату на втором этаже! — бросила Жанна, выходя из машины.
Мрачный тип с изрытым оспинами бугристым лицом подхватил юного пленника за руку. Павлик шел, не сопротивляясь. Он только испуганно оглядывался, стараясь понять, кто эти люди вокруг него и как они к нему будут относиться, где находится дом, куда его вели, сколько он будет в нем жить и когда появится мама, чтобы забрать его отсюда.
Его закрыли в комнате. Там стоял старенький телевизор, кушетка, покрытая рваным одеялом, стол с остатками засохших консервов, немытыми стаканами и пустыми бутылками. Павлик осторожно присел на тахту. Она пахла мышами и нежилым духом заброшенного дома.
Тем временем этажом ниже загремел навесной замок на двери, ведущей вниз, в подвал.
— Света там нет, так что осторожно, — захлопотал Бура, доставая с полки огромный автомобильный фонарь.
