Своим хорошо поставленным голосом мама объясняла Маргарите Матвеевне и ее соседкам, в каких ужасных условиях они лежат. На случай, если это обстоятельство вдруг ускользнуло от их внимания.
– Ну что? – обернулась она к Кате.
– Ничего, – Катя пожала плечами, – была на беседе с заведующим.
– Что он сказал тебе?
– Да ничего особенного, мама.
– Ладно, проводи меня.
В холле мама остановилась.
– Знаешь, Катя, не хотела говорить при твоей учительнице, но я не понимаю, о чем вы думаете с Петром Петровичем! Посылаете человека на верную смерть.
– Конечно, мама, интерьер тут жутковатый и поначалу шокирует, но говорят, что заведующий – хороший специалист.
– Кто говорит?
– Петр Петрович.
– А он хоть раз был здесь? Сам говорил с этим хорошим специалистом? Видел лечащего врача? От нее просто в дрожь бросает!
– Может быть, у Петра Петровича при виде ее возникли бы другие эмоции, – пошутила Катя.
Мама устремила на нее свой фирменный стальной взгляд.
– Вот уж не думала, Екатерина, что ты способна говорить пошлости. Или это пагубное окружение влияет на тебя? Нет, я просто поражаюсь вашей с директором безответственности!
«Делать-то что? – подумала Катя. – Забирать старушку из больницы, в которой она уже освоилась, искать другие места, где сделают операцию за приемлемую цену? Не факт, что они найдут лучше».
В холле появилась Светлана Эдуардовна. Заметив Катю, она улыбнулась и подошла. Хотела, наверное, загладить давешний инцидент.
– Ну что, препараты купили уже? – спросила она весело.
– Какие препараты, девушка? – осклабилась мама.
– Не девушка, а доктор.
– То, что вы не девушка, я прекрасно вижу! Вам вообще не стыдно приходить в таком виде на работу? Это же больница, а не бордель. Что о вас больные подумают? Не надо мне тут лицо кривить, я пожилой человек и имею право сделать вам замечание. Вы только посмотрите на себя в зеркало: лицо разрисовано, юбка по самое «не хочу».
– Ну вот, – притворно вздохнула Светлана Эдуардовна, – что значит «не хочу»? А может быть, я как раз хочу?
– Знаете, я в таком тоне не могу поддерживать беседу. Опускаться до вашего уровня я не собираюсь.
Мама демонстративно отвернулась от Светланы Эдуардовны, и Кате ничего не оставалось, как последовать ее примеру. Но и находиться с докторшей в состоянии конфликта Кате не хотелось. Им все равно придется общаться. Поэтому Катя украдкой улыбнулась Светлане Эдуардовне из-за маминого плеча.
– О каких препаратах говорила эта лахудра? – спросила мама, поправляя перед зеркалом воротник пальто. – Что ты должна купить?
– Лекарства, чтобы послеоперационный период прошел без осложнений.
– И что, ты собираешься все покупать? Это что у тебя, список? Ну-ка, дай сюда.
Мама, далеко отставив руку, как все дальнозоркие люди, углубилась в чтение.
– Боже мой, да ты хоть знаешь, на какую здесь сумму?
Катя этого пока еще не знала. Она специально взяла список, чтобы посмотреть цены в аптеке, которая находилась здесь же, в холле.
– Тут самое малое тысяч на семь! – воскликнула мама.
Около тридцати частных уроков, сразу перевела Катя.
За месяц можно заработать.
– Нет, Катя, это форменное безобразие. Мало того что они вымогают лекарства, так они еще заставляют тебя закупать препаратов вдвое больше, чем нужно. Смотри, сорок флаконов антибиотиков. Разве столько влезет в бедную старушку? Я прекрасно знаю, какими махинациями занимаются врачи. Ты все закупишь, а они половину на сторону продадут.
Света влетела в ординаторскую и уставилась в зеркало.
– Ян Саныч, как вам мой прикид? – внезапно спросила она.
– Бесподобно, – ответил он, не отрываясь от истории болезни.
– А чего все говорят, что я на шлюху похожа?
– Не знаю, Светик. Лично мне ты гораздо больше напоминаешь монашку.
– Так мне чего, имидж, типа, сменить?
– Первый раз слышу от вас, Светлана Эдуардовна, здравые речи, – включился в беседу Эрнст Михайлович. – Если вы соблаговолите прикрыть лишние десять сантиметров своих прелестей сверху и снизу, ваш облик только выиграет.
Света задумчиво вынула из ушей серьги, стерла носовым платком рубиновую помаду с губ и зачесала волосы в гладкий хвост.
– Отстой, – произнесла она, глядя в зеркало.
– А по-моему, очень милая, свеженькая мордашка. – Ян попытался утешить подчиненную, а заодно убедить ее приходить на службу в приличном виде. – И знаешь, Света, мало кто из мужчин реально западает на женщин с заголенными ногами. Не спорю, на такие ножки, как у тебя, смотреть приятно, но и только. Заценил, полюбовался и пошел дальше. А вот когда не знаешь, что там скрывается под юбкой…
– Тихо, тихо, Ян Саныч, не распаляйтесь. – Светка похлопала его по плечу. – Не надо мне по ушам ездить, рассказывать, как мужика подцепить. Мне это ни к чему. Давайте лучше о деле. Вы, когда с пианисткой беседовали, насчет бабок на развитие отделения говорили?
– Говорил.
Светка горестно покачала головой:
– Ой, хреново-то как! Она ведь подкрепление из тылов вызвала, я в холле видела. Такая тетя, что в кошмаре не приснится. Зубы там, где не надо, растут. С такой левые бабки выбивать себе дороже обойдется.
– От кого я слышу такие пораженческие речи? От человека, который призывает меня доить всех подряд, невзирая на социальный статус! От человека, который пытается убедить меня, что можно и должно хамить больным и что их жалобы не имеют ровно никакого значения! Ты, Светка, наоборот, должна радоваться, что тебе предстоит схлестнуться наконец с достойным противником, а не с до смерти напуганной старушкой.
– Ян Саныч, если бы вы увидели этого достойного противника, то сейчас сидели бы под столом, мелко дрожали и выли бы на луну. Короче, я предупредила.
– А что прикажешь делать? – завопил Ян. – Ну ладно, потолок пусть нам на головы упадет, не жалко. Белье все в дырах – тоже ничего, большинству наших больных это безразлично: они давно пропили последние мозги и не соображают, где находятся. Но без хороших инструментов как работать? В операционной ножницы все тупые, как я не знаю что, зажимы в руках ломаются. А администрация денег на это не дает, говорит, сами заработайте! На ком, интересно, я заработаю? На пенсионерках? На бомжах? Эта бабушка – единственная во всем отделении, у кого есть родственники, желающие помочь.
Светка села за стол и эффектным жестом придвинула к себе пачку историй. Всем своим видом она выражала праведное негодование. «Вот увидите, что я была права, да поздно будет!» – крупными буквами было написано на ее помолодевшей без экстремального макияжа физиономии.
