Она села в кресло и закурила. Почему-то захотелось, чтобы Юре тоже не спалось, чтобы он вышел. Они бы мило поболтали… Может быть, она все-таки нравится ему? Катя тяжело вздохнула.
Она никогда не мечтала о головокружительной карьере. Единственное, чего ей хотелось с ранней юности, это выйти замуж и иметь много детей. Но для того чтобы быть счастливой в браке, нужно было встретить хорошего человека – доброго, умного и надежного. «Если ты выйдешь за ничтожество, как в свое время сделала я, твоя жизнь превратится в ад, – говорила ей мама. – Я очень люблю тебя, Катя, и хочу предостеречь от роковых ошибок, особенно от тех, которые я совершила сама. Ты должна гордиться своим избранником, а не презирать его». С этим Катя была совершенно согласна.
«Ты умная и трудолюбивая женщина с сильной волей, и тебе будет трудно найти достойную пару. Почему-то именно такие, как ты, привлекают самых никчемных мужчин, – продолжала вздыхать мама. – Конечно, ты сможешь заставить себя верить в положительные качества своего избранника. Какое-то, и, может быть, даже весьма продолжительное, время ты будешь насиловать себя, считать его героем, но прозрение неминуемо, и чем позже оно наступит, тем будет болезненнее».
Катя надеялась, что мама ошибается, но, к сожалению, ее прогнозы оправдывались. Поклонники оказывались либо тупицами, либо страшными лентяями, либо непорядочными людьми. Несколько раз Катя влюблялась, и тогда ей не хотелось видеть недостатков своего избранника. Она не слушала маминых предостережений, намеренно закрывала глаза на неблаговидные поступки ухажера. К сожалению, каждый раз жизнь вдребезги разбивала все построенные Катей воздушные замки. Мама всегда очень нежно утешала ее, утверждала, что все к лучшему, что Кате еще улыбнется счастье, и очень хорошо, что она вовремя избавилась от неподходящей кандидатуры.
Может быть, конечно, ее счастье было еще впереди, однако с тех пор, как она закончила консерваторию, у Кати не было ни одного поклонника. А прошло уже без малого десять лет!
И все это время она бегала как лошадь по кругу: работа – дом, дом – работа… Ее подруги повыходили замуж, нарожали детей, кто-то уехал за границу… В общем, Катя стала очень одинокой в последние годы. Она бы душу черту продала, чтобы выйти замуж, но, оглядываясь вокруг, не находила ни одного мужчины, которого бы ей хотелось видеть рядом с собой каждый день. Не выходить же за любителя попсы, расчетливого мента Юру или за раздолбая и взяточника Колдунова! Или за Георгия Марковича, который будет целыми днями талдычить ей о своей непризнанной гениальности.
Катя горько усмехнулась, вспомнив мамины слова про валерьянку и кота. Неужели мама могла подумать, что Катя способна поддаться животным инстинктам и забыть обо всем ради разбойничьей рожи доктора? Завести с ним роман? Втоптать себя в такую грязь? Возможно, Катя могла бы еще примириться с тем, что ее возлюбленный в свободные минуты тискает девушек по углам. Но то, что Колдунов мухлевал с деньгами, сразу исключало его из списка кандидатов на ее руку и сердце, если бы он вдруг захотел себя в этот список внести.
Той ночью не спалось и Колдунову. Он провожал Веру домой. Обнявшись, они шли по Садовой улице, пустой и таинственной, как марсианский канал. Почти все окна были темными, улицу освещали только тусклые фонари. Остановившись, Ян развернул Веру лицом к себе. Он долго и нежно целовал ее, потом прислонил к стене дома и полез под юбку.
– Перестань, – смеялась Вера, страстно отвечая на поцелуи, – ты забыл, что мне уже не двадцать лет. Так, как раньше, не получится.
– Милая моя…
– Пойдем, а то Мишка будет волноваться.
Ян с неохотой отпустил ее.
– А что, ты снова с Алевтиной замутил? – вдруг спросила Вера.
– Почему это ты так решила?
– Чека донесла. Народ видел, как ты к ней в машину садился.
Ян поморщился.
– Она просто предложила подвезти меня. Не мог же я отказаться.
– А потом она предложила перепихнуться. Не мог же ты отказаться!
– Представь себе, мог! Не буду лукавить, она меня соблазняла, но я не поддался. Да я скорее засуну в машинку для уничтожения бумаг, чем в нее!
Вера ядовито засмеялась.
– Правда, Ананас! Я с ней спал один-единственный раз по пьяни, еще когда главврачом был. И ты должна меня понять, она же офигительно красивая тетка.
– А потом?
– Что потом?
– Ну, вы переспали, и что? Разошлись как в море корабли?
– Точно так. Она, правда, намекала, что можно и продолжить, но я, Ананасик, хранил тебе верность.
Вера фыркнула.
– Что-то у меня не вяжется. Ты же знаешь, что в аду нет ярости страшнее, чем ярость отвергнутой женщины. Я знаю Алевтину, и если все между вами было так, как ты говоришь, она должна была сплясать на твоих костях, а не предлагать тебе должность.
– Дурочка ты! Ты что, думаешь, я ублажаю нашего главврача в койке за то, что она держит меня на работе? Так ты меня прости, но это она меня должна каждый день по три раза ублажать, что я еще не послал подальше эту работу! Ты лучше меня знаешь, что у нас медом не намазано. Я сам не понимаю, почему до сих пор не уволился, – заключил Ян с тяжелым вздохом.
– И все-таки, – упорствовала Вера, – она пригрела тебя в трудное для тебя время. А если это любовь?
Ян покрутил пальцем у виска.
– Ты что, Ананас, женщин не знаешь? Взяла она меня на работу, чтобы в полной мере насладиться моим унижением. Я же был таким, как она, а теперь стал подчиненным. Заведую самым кошмарным отделением во всей больнице. Каждый раз, когда она видит меня среди бомжей, измотанного, а иногда и поддавшего, сердце ее переполняется тихой радостью. Поэтому она меня и подвезла на днях. Ткнула меня носом в мое убожество, в то, что я даже на машину заработать не способен.
– Слушай, Ян, так, может быть, мы в таком загоне из-за тебя находимся? Может, она так мстит? Специально устроила нашему отделению экономическую блокаду? А?
– И мстит, конечно, тоже. Но главное – это все-таки финансовые соображения. Она показывала мне распечатки из бухгалтерии: доход, расход… Мы – убыточное отделение, нравится тебе это или нет.
– Что б ты понимал! Ян, она тебе мозги пудрит, а ты как ребенок! Какой расход, сам посуди? Что нам больница выделяет? Кашу? Шприцы? Перевязочный материал? Все остальное больные сами покупают. Она пользуется тем, что ты в бухгалтерии ничего не понимаешь, и втирает тебе.
– Может, и так.
Колдунов уже давно отчаялся добиться справедливости, понял, что спорить с главным врачом – все равно что идти на медведя с перочинным ножиком. Но Вера еще питала какие-то иллюзии, ругала его за пораженческие настроения и пыталась вдохновить на борьбу.
– Ян, может, тебе стоит ответить на ее заигрывания? Стань снова ее любовником, представляешь, какие на нас тогда милости прольются?
