Колдунов нахмурился. Вот как! Вера-то, похоже, плевать хотела на его высокие душевные порывы!
Колдунов закурил, демонстративно не спрашивая у Веры разрешения. Пепел он злостно стряхивал в чайное блюдце, зная, что Вера ненавидит эту манеру.
– Так что? Женишься на Светлане Эдуардовне?
– Ну, не вредно бы еще Светлану Эдуардовну спросить, – мрачно сказала Светка. – Я за вас, Ян Саныч, по-любому не пойду.
– Почему это? – обиделся он. Кажется, эти две мымры сговорились и специально заманили его пить чай, чтобы обижать и мучить. – Чем я так уж плох?
– Да не, вы клевый парень! Клянусь, Ян Саныч, если бы я хотела выйти замуж, то на вас первого положила бы глаз. Но я не хочу, – сказала она, просветлев лицом. – Я рано осталась одна, муж умер, но я была так счастлива с ним! Я до сих пор счастлива, и проживи я хоть сто лет, все останется со мной, как было.
Ян с Верой переглянулись и в изумлении уставились на Светку. Она нежно улыбалась в пространство.
Это было так, будто после долгих блужданий перед кораблем вдруг показалась земля. Или кто-то зажег фонарь в совершенно темной комнате.
Все обиды разом показались глупыми и не важными. Колдунов взял Веру за руку, уже не стесняясь Светкиного присутствия.
– Ладно, пойду домой, – сказала Светка, – посмотрю, что там мои детки отмочили.
Вера встала проводить ее. Ян тоже поднялся.
Светка обернулась в дверях:
– Кстати, я на колесах, могу подвезти. Вам, Ян Александрович, особое приглашение.
– А куда ты едешь? – оживилась Вера. – Мне нужно в «Максидом». Тебе, случайно, не по дороге?
Колдунов многозначительно кашлянул. Он надеялся, что Вера зайдет к нему.
– Не вопрос. А вы, Ян Саныч, куда?
– А я, Светик, больше к тебе в автомобиль не сяду. Мне жизнь дорога.
Светка засмеялась и отправилась разогревать машину.
– Вера, ты куда? Поехали ко мне!
– Нет, Ян, у меня ремонт в разгаре. Срочно надо кафель купить.
– Потом купишь! Вечером. Я тебя провожу.
– А жить когда? У меня дома дел знаешь сколько? О-го-го! Извини, друг, но сегодня никак. Тем более такая прекрасная оказия образовалась. Если бы не Светочка, пришлось бы на двух маршрутках пилить.
Ян махнул рукой.
– Ну и ладненько. Только перед тем как садиться в тачку, помолиться не забудь, – злобно сказал он. – Учти, если ты живой доедешь до своего «Максидома», можешь считать это большой жизненной удачей.
Вера сплюнула через плечо и три раза стукнула по Яновой голове.
– Что ты каркаешь!
Очарование минуты давно исчезло.
На остановке Колдунов заметил рыжую сиделку. «Катя, кажется, ее зовут», – припомнил он.
Катю отпустили поспать и помыться. Ей на смену приехала лично завуч Елена Станиславовна, строгая и рафинированная дама, и Катя минут двадцать рассказывала ей, что отделение вовсе не так ужасно, как кажется на первый взгляд. Нужно было как-то аккуратно объяснить Елене Станиславовне, что здесь не стоит никого воспитывать, особенно в ночное время.
– Не волнуйтесь, Екатерина Николаевна, я разберусь, что к чему, – зловеще пообещала завуч, и Катя отбыла, решив вернуться как можно раньше утром.
На остановке она увидела хвост своей маршрутки, попыталась догнать ее, но не смогла: нога еще побаливала. Катя огорчилась: маршрутки ходили редко, а автобус по расписанию должен был приехать только через сорок минут. Она поглазела на газетный киоск, хотела купить себе журнальчик, но передумала. Читать его на остановке было холодно и мокро. Не поймать ли такси? – мысль казалась заманчивой, но, во-первых, было жаль денег, а во-вторых, Катя опасалась, что она, со своим везением, напорется на злодея.
Пошарив по карманам, Катя обнаружила, что в спешке забыла варежки. Руки и так в последние дни огрубели от постоянного мытья и переноски тяжестей, так что до полной утраты пианизма им не хватало только легкой заморозки.
Пальцы занемели. Катя стала растирать их. Вдруг кто-то тронул ее за плечо. Она обернулась.
В неверном свете фонаря, среди кружащихся снежинок, как среди звезд, стоял доктор Колдунов и протягивал ей перчатки:
– Возьми, погрейся.
– Нет, что вы! Вам руки нужно беречь гораздо больше, чем мне, – пробормотала Катя.
Ян Александрович почти насильно сунул ей перчатки.
– Мы, Катя, работаем не руками, а головой, – важно сказал он.
– А сами без шапки. – Катя покорно надела перчатки.
– Тебе в какую сторону?
Катя назвала номер маршрутки, втайне надеясь, что Колдунову по пути. На улице Ян Александрович казался ей более близким, более доступным. Тем более что он сам подошел к ней…
– Я живу недалеко. Пара остановок. В принципе, если не лениться, минут за двадцать можно дойти, – сказал Колдунов.
– Это большое преимущество – жить рядом с работой.
– Большое. Послушай, Кать, а ты не хочешь зайти ко мне? Посмотришь, как я живу, – внезапно сказал он, и Катя подумала, что ослышалась. Неужели это происходит с ней? Неужели такое возможно в ее жизни: мужчина, которого она полюбила, приглашает ее к себе? Неужели она понравилась ему? – Пожалуйста, Катя. – Ян Александрович неверно понял ее молчание. – Я напою тебя чаем.
– Хорошо, пойдемте. – Она старалась, чтобы голос звучал ровно и переполняющее ее ликование не прорывалось наружу.
Колдунов предложил ей руку в точности так, как это положено по этикету – согнул в локте, и Катя сверху положила кисть на его предплечье.
– Зайдем в магазин, – сказал он, – нужно купить что-нибудь к чаю.
И они отправились к яркой вывеске, мерцающей огнями сквозь питерскую мглу. «Господи, неужели мои мечты станут явью? – в восторге и в то же время с какой-то тоской думала Катя. – Неужели мы будем ходить рука об руку вечерами? А потом возвращаться домой и ужинать?» Она готова была упасть на колени прямо на улице, рухнуть в грязную снеговую кашу, лишь бы только вымолить себе счастье.
Оказалось, что понятие «к чаю» для Колдунова обозначает не пошлый тортик или конфеты. Он остановился перед стеллажом со спиртным.
– Я знаю, что женщины любят мартини или «Бейлис», – улыбнулся Ян Александрович. – Время более подходящее для «Бейлиса». Ты как считаешь?
Катя, которой за последние десять лет мужчина не купил даже ободранной мимозы на Восьмое марта, пунцово покраснела и стала с жаром уверять Колдунова, что ее любимым напитком является вино «Медвежья кровь» за восемьдесят рублей.
– Давай тогда уж и пятновыводитель купим, чего мелочиться. А утром на соседних койках в токсикологической реанимации проснемся.
