– Хотите подстричься? – Более неудачной фразы для начала разговора Вера придумать не могла.
Алевтина Васильевна сладко улыбнулась и с видом королевы Виктории уселась на стул.
– Благодарю, но у меня нет необходимости прибегать к услугам доморощенных парикмахеров, – сказала она. – Девочка так аппетитно курит, может быть, и меня угостит?
Светка с подобострастным видом встала и протянула главврачу свою пачку, а когда та взяла сигарету, немедленно щелкнула зажигалкой.
«Сейчас мы увидим Шэрон Стоун в фильме «Основной инстинкт»», – подумал Ян мрачно, но Алевтина Васильевна презирала штампы. Она выпустила дым без всяких эротических заморочек.
– А вот у моих сотрудниц, к сожалению, есть такая необходимость, – сварливо сказал Колдунов. – Я могу выдавать им премии только таким способом.
– Это делает вам честь. – Главврач была сама любезность. – Вы заботитесь о своем коллективе, я знаю. Только вот не совсем понятно, почему вы устроили парикмахерскую в хирургическом отделении, наплевав на все санитарные нормы. Это же додуматься надо! Хирург высшей категории готов утопить свое отделение в обрезках волос.
– Но я тут постоянно убираю, – возмутилась Вера. – И ноги мы вытираем, видите, тряпка в дверях лежит. Ни один волосок не покинул стены этого кабинета, ручаюсь.
Алевтина Васильевна пожала плечами. «Цырлин, гад, настучал, больше некому», – понял Колдунов. Для того чтобы главный врач без приглашения явилась на отделение, нужен был очень серьезный повод. Определенно она пришла по наводке Цырлина, и теперь уж Ян точно огребет неприятности! Открытие салона красоты в хирургическом отделении – грубейшее нарушение санэпидрежима.
– Разрешите, я закончу с клиентом, – буркнул он, поворачиваясь к недостриженной медсестре.
Алевтина Васильевна продолжала хранить гордое молчание, но и уходить не собиралась.
– Между прочим, на заре сосудистой хирургии и офтальмологии микрошвы делали человеческим волосом, – проинформировала Светка, – и неплохо получалось.
– Тут у вас не заря, – огрызнулась Алевтина Васильевна и посмотрела на нее откровенно недоброжелательно. Не иначе решила, что Колдунов предпочел ей именно эту размалеванную девицу. – Что ж, Ян Александрович, я подожду, пока вы закончите и будете способны меня слушать. Я никуда не тороплюсь.
– Кофейку? – спросила Вера. – У меня есть плюшечки с вишневым вареньем, очень вкусные.
– Нет, благодарю. У меня свои представления о чистоте, и я не могу принимать пищу в помещении, сплошь покрытом обрезками волос. Такой вот дурацкий комплекс. И плюшки я не ем, это вредно для фигуры.
– А мне нравится, когда женщина хорошо ест, – сказал Ян, – особенно сладкие булки. Обычно это свидетельствует о добром и веселом нраве.
– Да, с веселым нравом у вас тут, кажется, все в порядке, – улыбнулась Алевтина, буравя глазами несчастную Светку. – И, откровенно говоря, Ян Александрович, я не расстроюсь, узнав, что не соответствую вашему идеалу женщины. У меня много подчиненных, и я не могу нравиться каждому из них.
Во время этого претендующего на остроумие диалога медсестры потихоньку покидали кабинет, остались только Вера, Светка и та несчастная, которую Ян достригал.
Боевые подруги бросали ему вопросительные взгляды и корчили рожи, сигнализируя, что покинут помещение по первому его знаку, но Ян такого знака не подавал. Это было малодушно, следовало вывести подчиненных из-под огня, но Колдунову крайне не хотелось оставаться с Алевтиной тет-а-тет. Наконец стрижка была закончена, медсестра схватила фен и вылетела из кабинета, как пробка из шампанского.
– Слушаю вас, – сказал Ян, снимая фартук.
– Щадя ваше самолюбие, я предложила бы вам просить ваших сотрудниц покинуть помещение. Я не могу распекать своего подчиненного в присутствии его подчиненных, это противоречит принципам деонтологии.
– Интересно, как я могу просить Веру Ивановну покинуть ее собственный кабинет? Может быть, лучше пойдем ко мне?
– Что? – переспросила Алевтина подозрительно любезным голосом. – Как хотите, я могу говорить и при этих… дамах. – Пауза перед словом «дамах» была очень короткой, но она, без сомнения, была. – Вы, Ян Александрович, просто хулиган от хирургии. Мало того что устраиваете в отделении то цирюльню, то кабак, то бордель, вы еще пускаетесь в ничем не оправданные авантюры. Эта история со спасением ноги просто чудовищна. Вы же не себя подставляете, вы честь больницы мараете!
– А мне казалось, что хирург, делающий такие сложные операции, только добавляет почета стационару, – невинно произнесла Светка. – Нога-то прижилась, так что победителей не судят.
– Не говори, деточка, того, чего не знаешь. В этот раз все обошлось, а в другой? Кстати, все закончилось благополучно не только и не столько благодаря хирургическому искусству Яна Александровича, а главным образом потому, что пациент получил нормальную, адекватную терапию. Вы согласны со мной, товарищ Колдунов?
– Безусловно.
– Хорошо, тогда рассуждаем дальше. Может быть, вы, сладко подремывая у меня на совещаниях, все же хоть краем уха слышали, что мы не можем себе позволить покупать дорогостоящие препараты? А список предоставляемых нам лекарств так мал, что хватит пальцев одной руки, чтобы их перечесть? Или это обстоятельство ускользнуло от вашего внимания?
– Не ускользнуло.
– Прекрасно! Тогда, скажите на милость, откуда возьмутся препараты, необходимые для эффективности ваших операций? Я что, должна покупать их из средств, выделенных на другие нужды? Мы должны остаться без отопления, или мне закрыть кухню ради того, чтобы вы могли баловаться своими сосудистыми операциями?
– Зачем? Родственники же покупают!
– Покупают. Выкидывают несколько тысяч, а потом все кончается в лучшем случае ампутацией, а в худшем сами знаете чем. Одни поймут, что вы хотели поймать эфемерный шанс, а другие на вас напишут жалобу, что вы с них деньги тянули неизвестно зачем. Поверьте, Ян Александрович, и вы, девушка, эти жалобы бывают очень неприятными. Я же не со зла говорю, вы просто не видели, какая пачка жалоб у меня уже скопилась. А то еще ветераны всякие находятся, пишут в свои организации, я оттуда знаете как больно по голове получаю! Дед напишет депутату, что ему на лечение требуется, допустим, десять тысяч, а депутат, вместо того чтобы честно сказать: «Дед! Ты не получишь от государства ни копейки, потому что все деньги мы благополучно сперли», – пишет на мое имя гневное письмо, в котором выражает недоумение, почему это я не могу обеспечить деду лечение. Хотя в принципе он должен лучше меня знать, почему я не могу этого сделать. И он дает мне указание вылечить деда бесплатно. А на какие шиши?
– Алевтина Васильевна, дорогая, мы понимаем, как вам тяжело, но что же делать? – душевно произнес Ян.
– Да не сходить с ума, а спокойно работать. У нас тут не республиканский центр, а рядовая городская больница, так что никто не ждет от вас героических и уникальных операций. Делайте себе спокойно обычный объем по экстренной помощи и лечите тем, что в больнице есть. И больных своими знаниями не напрягайте.
