У риелторши зазвонил мобильный. Женя обернулась и оглядела беспорядочно сваленные вещи, стопки книг и узкий кабинетный диван – древний, кожаный, с деревянной спинкой и смешными медными кнопками.
На старых обоях – множество светлых квадратов, но есть и фотографии в рамках. Те, что оказались не нужны.
Материальные следы прожитой жизни, которые должны бережно храниться родными, здесь были брошены на поругание чужим людям.
Женя села на диван. Риелторша предлагала вернуться в кухню и осмотреть коммуникации, но это не имело уже значения. Эта квартира ждала Женю давно. Это был дом, в котором она должна жить.
Агент сказала, что здесь умерла старая женщина, и Женя чувствовала сопричастность к ней. Кто бы она ни была, она не заслуживала, чтобы последняя память о ней, последние свидетельства ее земного существования были вынесены на помойку чужими грубыми руками.
– Я должна посоветоваться с мужем, – сказала Женя. – Если он не станет возражать, будем оформлять документы.
Он не возражал. Супруги говорили по скайпу. Жене хотелось рассказать и про эркер, и про белый рояль в зале, но Долгосабуров не стал слушать. Просто сказал, что полностью доверяет ей. И заранее согласен с выбором.
Вот и прекрасно, подумала Женя. Квартира станет для него сюрпризом.
Вслух она призналась, что уже не представляет себе жизни в другом месте.
– Тогда пусть агент начинает сделку. Доверенности я оставил.
Женя смотрела на лицо мужа на экране монитора и мучилась, что не может протянуть руку и потрогать, погладить его…
* * *
– Я начинаю готовиться к дежурству, – объявила Мила и устроилась на диванчике за шкафом.
– Главная заповедь дежурного врача – успеть поспать, пока не началось. – Спасский вышел, деликатно прикрыв за собой дверь.
Но сон не шел.
Мила села за компьютер и стала читать модный трактат, поучающий домохозяек экономии семейного бюджета. Увы, все советы были из серии «трамвайный билет прослужит дольше, если вы проедете на одну остановку дальше». С помощью этого труда можно только создать у хозяйки иллюзию, что она невероятно экономна и рачительна. Но реальный экономический эффект равнялся нулю. Ах, если бы выпускали такие книги, которые учат семью есть, ладно, пусть не меньше, но хоть проще, что ли…
Дверь распахнулась, в ординаторскую ворвался Михаил, а за ним злой Натуралист. Следом бежал Спасский, крича: дайте человеку подготовиться к дежурству!
– Мила, спаси! – Муж с разбега плюхнулся на диван, спрятав голову у нее за плечом.
Она поморщилась.
– Михаил Васильевич, насколько я знаю, у тебя есть свой кабинет. Там и скрывайся от заслуженного, я уверена, возмездия.
Все трое загалдели, Мила с трудом, но ухватила суть. Три дня назад Натуралист почувствовал себя неважно и отправился в здравпункт за больничным листом. В числе прочих жалоб Натуралист бесхитростно признался, что у него была рвота, и врач немедленно послал Михаилу экстренное извещение о кишечной инфекции. Михаил оживился, как боевой конь при звуках трубы, и развил бурную деятельность. Только колючей проволокой клинику не обнес, а все остальные мероприятия выполнил. Кишечная инфекция не подтвердилась, через три дня Натуралиста выписали на работу, но осадок, как говорится, остался. Натуралист расценил Мишины действия как акт мести за историю с опарышами и жаждал крови.
– Да пусть занимается санэпидрежимом, тебе-то что?
– Ага, а если бы про тебя на всю клинику объявили, что у Спасского понос и с него надо смывы брать? – обиженно заныл Натуралист. – Еще бы по радио сообщили: внимание! Работают все унитазы Советского Союза! У Спасского кишечная инфекция!
Спасский расхохотался:
– Ну и пусть! Раньше, помните, была доска почета, а Михаил Васильевич заведет в холле доску поноса.
Все трое смеялись, постанывая, как подростки.
Мила тоже улыбнулась. Грубая шутка – лучшее средство от крайней усталости, этому приему ее научил доктор Крестовский. Бывало, они выходили после тяжелейшей операции, измотанные до предела, потные, перед глазами все плывет… И тут Крестовский как расскажет какой-нибудь пошлый детский анекдот! И они начинали хохотать над тем, над чем в обычном состоянии и не усмехнулись бы. Зато потом чувствовали себя посвежевшими, как после душа.
– Миша, – мягко начала она, взяв мужа за руку, – бдительность – это хорошо, но складывается впечатление, что слова «кишечная инфекция» – это кодовые звуки, отключающие твою мыслительную деятельность. Ты же эпидемиолог, должен знать о путях передачи инфекции.
– Вот именно! Если кишечка, то она распространяется фекально-оральным путем. Пусть даже Натуралист заболел, как он мог заразить больных и сотрудников? Гадил всем в душу если только.
В ответ Михаил завел свою старую пластинку: все такие умные, а у него ИНСТРУКЦИЯ! И давно доказано, человечество спасают не великие умы, а инструкции и уставы! И чем они глупее кажутся, тем больше народу спасают. Человек всегда сопротивляется именно тому, что ему идет на пользу…
Тут в ординаторскую вошел мрачный Руслан.
– Бездельничаете? Мила имеет право, она дежурная, а вы, Андрей Петрович? Почему не корпите над монографией? Возьмитесь за ум, наконец!
Спасский ухмыльнулся и протянул ладони:
– Представь себе эти руки, жадно хватающие пустоту.
– Я серьезно! Андрей, мало кто из профессоров так разбирается в экстренной хирургии, как ты. Пора бы поделиться своим опытом с человечеством.
– Думаешь, пора? Значит, мой час близок?
– Не увиливай!
– Хорошо-хорошо! Я уже придумал название – «Ночной аппендицит» с подзаголовком «Какого хрена не вчера?».
Никогда не дежуривший Михаил не понял.
– Это первая мысль доктора, когда к нему в три часа ночи заявляется гражданин с суточными болями в животе, – без улыбки пояснила Мила.
– Видите, Руслан Романович? Половина дела готова. Скоро человечество получит мой бесценный опыт, если только смерть, так сказать, не вырвет…
– Смерть, Андрей Петрович, от тебя не только вырвет, но и пронесет, – улыбнулся Михаил.
А Мила вдруг снова заметила в глазах Андрея Петровича тень, и его смех показался ей наигранным.
Спасский недавно проходил диспансеризацию. Если бы выявили что-то опасное, Мила бы знала. Откуда эта тень? Почему ей так тревожно?
Она нарочито склочным голосом заявила, что пора бы очистить помещение, ибо кое-кому еще работать и работать.
Волчеткин пожелал ей спокойного дежурства, но в дверях притормозил:
– Женя сказала тебе, что вчера купила ту квартиру?
– Как? Окончательно?
– Я так понял, что да.
