Это начальственное назидание Громов выслушал, глядя в окно, и никак на него не отреагировал.
Больше ничего интересного не произошло, и совещание вскоре завершилось.
Веронике хотелось поболтать с Колдуновым, но нельзя было сразу показывать сотрудникам, что ее с новым главным хирургом связывают не только служебные отношения. Стоит ему остаться у нее в кабинете попить чаю, как он тут же будет зачислен в ее любовники! Поэтому она, выйдя в приемную, поручила секретарше показать Колдунову кабинет главного хирурга и учебную комнату.
А вернувшись в свой кабинет, Вероника обнаружила там Громова. Он расположился в кресле рядом с фикусом и вертел в руках сигарету, словно ожидая разрешения закурить.
– Я вас не задерживаю, – довольно грубо сказала она.
Но он и не думал обращать внимание на ее тон.
– Я насчет кофе. – Окинув ее своим нахальным взглядом, он широко улыбнулся.
– Обратитесь к моему секретарю. Она вам сварит.
– А как насчет поужинать вместе?
– Это исключено. И кстати, в моем кабинете не курят.
– Почему?
– Не люблю застарелый запах табака.
– Нет, почему вы не хотите поужинать со мной?
– Я должна объяснять? – ледяным голосом произнесла она.
Поднявшись с кресла, он стоял и смотрел ей в лицо, и на мгновение Веронике показалось, что в его взгляде промелькнуло что-то похожее на тоску. Она решила смягчить тон.
– Или вы хотите, как в фильме «Служебный роман», приударить за начальницей, чтобы заслужить ее расположение? – улыбнулась она. – Так вам для этого достаточно повесить люстру.
– Я не хочу за вами приударить, – отчетливо произнес заместитель по АХЧ. – Я хочу другого. – С этими словами он откровенно уставился на ее грудь.
Вероника обалдела.
Мало того что этот немолодой пролетарий, недобросовестный работник и наверняка алкоголик ведет себя совершенно разнузданно, так он еще смеет открыто заявлять о своих притязаниях – это уже просто не лезет ни в какие ворота!
Вероника всерьез задумалась, не дать ли ему по физиономии, но неожиданно в кабинет вошла ее сестра Надя.
– Я тут по делам, – улыбнулась она. – Вот и решила тебя навестить, посмотреть, как тебе работается.
Вероника удивилась. Сестра хочет мира и готова первая протянуть руку? Съехав с квартиры на Васильевском, Надя ни разу не дала о себе знать, и это тревожило Веронику. Но сама она тоже не звонила, боясь нарваться на скандал. «Наде больше нечего от меня ждать, а значит, незачем стесняться в выражениях», – думала Вероника. Выходит, она ошибалась, думала о сестре хуже, чем та есть на самом деле!
– Как я рада! – искренне сказала она. – Садись, сейчас я скажу секретарше, пусть приготовит нам чаю.
– Узнаю Веронику, – засмеялась Надя. – Самой заваривать чай, конечно, ниже твоего достоинства.
– Просто я не хотела портить деловой вид кабинета чайными принадлежностями, – смущенно сказала Вероника и тут же рассердилась на себя: она давно уже взрослая самостоятельная женщина, с какой стати она оправдывается перед сестрой?
– Ну-ну… – Надя обошла кабинет, разглядывая обстановку. – Ладно, не затрудняй секретаршу, я чай не буду. Я домой спешу, мне еще ужин семье готовить.
«Наверное, она сказала про семью безо всякого умысла. Просто меня, озверевшую от одиночества, больно задевают любые напоминания о нормальной человеческой жизни».
– Ты бы заехала к нам, Вероника. Понимаю, после того как ты вышвырнула меня вон, тебе неловко, но мы родные люди и должны прощать друг другу. Так что я не сержусь.
– Спасибо.
– Не надо иронизировать. Я действительно простила тебя. Я всегда знала, что ради своего счастья ты пойдешь на все, тебя с детства заботили только собственные интересы, ты готова была идти к цели по головам и по трупам, но ты – моя сестра, и я принимаю тебя такой, какая ты есть. Как, кстати, у тебя дела? Скоро свадьба?
– Пока мы еще не подавали заявление. К чему эти формальности?
– Да, конечно. Хотя я считаю, что если люди любят друг друга, то они стремятся узаконить отношения. И что, вы живете вместе?
– Нет еще. – Веронику тяготил этот допрос, но ей не хотелось ссориться с сестрой, ведь та пришла с миром. – После твоего отъезда пришлось срочно делать ремонт, – все же не удержалась она от шпильки. – Я смотрю за рабочими, а Дима сейчас готовится к конференции, он не может жить среди бардака.
– Ясненько. Ну я побегу, столько дел. Загляну к тебе на днях, посмотрю, как ты с ремонтом управляешься.
Оставшись одна, Вероника закурила прямо в кабинете, хотя твердо решила никогда этого не делать, о чем только десять минут назад сообщила своему заместителю по АХЧ. «Куда, кстати, он делся? – рассеянно подумала она, но ее мысли тут же переключились на визит сестры. Этот визит оставил тягостное впечатление. – Ну почему у нас такие натянутые отношения? – спрашивала она себя. – Надя постоянно наблюдает за мной, оценивает, как судья, все мои поступки и выносит вердикты. Но кто дал ей право судить меня, причем так несправедливо? Ведь еще в детстве мои даже самые мелкие проступки становились в ее глазах признаками страшных недостатков!..»
Глава 6
Вероника считалась в семье любимой, но неудачной младшей дочкой. Первая жена отца, Надина мать, умерла, когда Наде исполнилось девять лет, и через год отец рискнул жениться снова, причем на женщине значительно моложе себя. Плодом этого брака стала Вероника. Тетки, сестры отца, называли Вероникину маму «легкомысленной особой без царя в голове», но скрепя сердце признавали, что «бедный Васенька не мог без жены, и поэтому они приняли девицу как родную». Вероника примерно представляла себе этот прием и, хотя не помнила матери, очень сочувствовала ей, ведь отец, за год вдовства совершенно порабощенный деспотичными сестрами и раздавленный чувством вины перед Надей, вряд ли мог быть твердой опорой для молодой жены.
Как бы то ни было, едва Веронике исполнилось два года, мама погибла. Ее сбил грузовик, когда она вечером выскочила за хлебом. Для отца и Нади вновь настали тяжелые времена.
Как бы нынешняя Вероника ни относилась к сестре, она признавала, что той пришлось принести большую жертву. Остаться хозяйкой дома в тринадцать лет непросто, а если к этому прибавляется еще необходимость ухаживать за двухлетним ребенком! Вряд ли Надя могла хорошо относиться к женщине, занявшей в доме место ее родной матери, а значит, вряд ли могла особенно любить ребенка этой женщины, о котором ей теперь предстояло заботиться.
Еще была жива бабушка, мать отца, но она уже сильно болела и могла только сидеть с Вероникой, пока Надя была в школе.
Все попытки отдать Веронику в детский сад кончались одинаково – через два дня она надолго оседала дома с тяжелой простудой.
