– Ты меня не слушаешь! – вдруг услышала она голос Нади и очнулась.
– Прости, я задумалась.
– Я спрашиваю, скоро ли свадьба?!
– Чья? – глупо спросила Вероника.
– Господи, твоя, конечно же! Та самая, ради которой ты вышвырнула нас из квартиры. Надеюсь, мы имеем право присутствовать на ней хотя бы потому, что ради нее лишились крыши над головой.
– А… Разумеется. Но сначала надо закончить с ремонтом. Нельзя же устраивать праздник среди мешков с ветонитом.
– И как скоро ты закончишь свой ремонт?
– Надя, ты же знаешь, ремонт нельзя закончить, его можно только остановить! – попробовала пошутить Вероника. – Знаешь, одна моя знакомая, мы вместе в Москве работали, так вот, когда она поняла, что беременна, сразу затеяла в квартире ремонт. Теперь ее сыну уже год исполнился, а ремонту все конца не видно, представляешь?
– Ну если у нее десятикомнатная квартира с двумя джакузи… – Надя презрительно передернула плечами. – Но я рада, что ты заговорила о ребенке… Мне кажется, тебе давно пора забеременеть. Это, кстати, подтолкнет твоего красавца на решительный шаг, если он все еще колеблется.
Что ж, Надя абсолютно права, ведь Вероника и сама так думала. Если она хочет иметь детей, то судьба отсчитывает ей последние не то что годы, а месяцы!
– Перестань предохраняться, а потом скажешь ему, что случайно получилось.
Не отвечая, Вероника затянулась сигаретой.
– Или скажи ему, что уже залетела. Он расслабится, а там, глядишь, действительно что-нибудь получится.
Вероника рассеянно кивнула. Можно было считать Миллера кем угодно, только не полным идиотом. Он, пожалуй, очень позабавится, выслушав это пэтэушное вранье.
– Вероника, тебе обязательно нужно стать матерью! Конечно, ты не слишком подходишь для этой роли, но, родив, женщины меняются, они становятся добрее и альтруистичнее. Это закон биологии, и, думаю, на тебя он тоже распространяется.
Веронике захотелось треснуть сестру по физиономии и заорать: «Это ты лишила меня всего, и ты еще смеешь рассуждать о том, что мне нужно! Если бы не ты, наш с Костей ребенок был бы уже взрослым! А может быть, у нас было бы много детей! Да как ты вообще смеешь лезть в мою жизнь?!»
Но, подавив в себе эти мысли, она повернулась к Наде с улыбкой:
– Не так просто обвести врача вокруг пальца.
– Послушай, а ты вообще хоть раз беременела? Необязательно от него, от кого угодно?
С этими словами Надя поджала губы, показывая, что считает Веронику женщиной, способной забеременеть от кого угодно.
Вероника молча покачала головой.
– Но ты же врач, хоть и не практикующий! – продолжала сестра. – Ты достаточно давно встречаешься с этим своим Миллером, и если бы у тебя было все в порядке, ты обязательно забеременела бы, как бы он ни был осторожен.
«Господи, ну почему она меня так бесит, ведь она говорит совершенно правильные вещи! Почему мне хочется бежать от нее куда глаза глядят?»
– Тебе нужно обследоваться на предмет бесплодия. Помнишь, у тебя находили кисту яичника?
– Да. Но киста редко влияет на способность к зачатию.
– Ты ошибаешься. Ты же не знаешь, что она собой представляет. Вдруг это эндометриоз? Давай сделаем тебе лапароскопию. Я договорюсь, у нас в больнице один из лучших гинекологических центров в городе.
Вероника удивленно посмотрела на Надю. Будучи главврачом, она вполне могла самостоятельно позаботиться о своем здоровье, а Надина забота, как обычно, была ей неприятна. Но она так и не научилась сопротивляться сестре. Тем более когда той двигала искренняя тревога о ней, Веронике.
«Да и вообще, Надя делала мне только добро. Всю жизнь. Если это добро выходило мне боком, то она не виновата. Просто она сделала одну очень распространенную ошибку – решила, что лучше меня знает, что мне нужно. Теперь она считает, что мне нужно завести ребенка. Да, конечно… И решить вопрос с кистой я тоже должна. Вообще, какого черта я ей сказала тогда про эту кисту? Гинеколог предупреждала, что, наверное, это просто фолликул, но нужно сделать повторное УЗИ сразу после месячных. А я, конечно, в нужный срок не успела, в следующие месячные оказалась в Питере, вот и попросила Надю, чтобы она устроила мне УЗИ здесь. Сейчас уже не вспомнить, почему я так и не попала туда. Кажется, у них аппарат сломался… А потом я благополучно забыла об этой кисте. Господи, как не хочется принимать помощь от Нади! Но вдруг я не могу забеременеть именно из-за этой дурацкой кисты? Ну конечно, из-за нее! А еще из-за того, что не сплю с мужчиной. Глупо вообще-то лечиться от бесплодия, если ты по-настоящему никогда не пробовала зачать ребенка. А еще, по всем канонам медицины, проверять пару всегда начинают с мужчины. Но Миллер, если я предложу ему сдать анализы, решит, что у меня проблемы с головой… Да, кисту в любом случае лучше удалить, Надя права. А моим сотрудникам незачем знать о моих проблемах…»
Освободив на работе утро пятницы, Смысловская безропотно отправилась в больницу, где работали Надя с мужем. Надя встретила ее, и сначала они зашли в отделение лучевой диагностики, к мужу. Он сам сделал Веронике УЗИ и подтвердил наличие кисты.
– Ничего, вырежешь и забудешь. – Он ободряюще улыбнулся, заполняя бланк исследования, но его улыбка показалась Веронике насквозь фальшивой.
Почему-то все в этой больнице представлялось ей враждебным: коридоры, стены, люди, которые здесь работают, – Надин муж, заведующая лапароскопией, полная холеная женщина, бесцеремонно обсуждавшая с Надей Вероникины проблемы, сама Надя. Вероника словно бы ощущала исходящую от них угрозу.
«Это просто страх перед операцией, – уговаривала она себя. – А тебе легче и привычнее ненавидеть окружающих, чем признаться себе, что боишься».
Усилием воли Вероника подавила в себе желание нахамить Наде и гинекологине, заявить, что они недостаточно компетентны для того, чтобы лечить ее, и хлопнуть дверью.
Впрочем, гинеколог оказалась неожиданно деликатной. Она сказала, что кисты при осмотре не видит, но раз УЗИ ее показало, то нужно делать лапароскопию. «Заодно и трубы проверим», – улыбнулась она Веронике, и если бы не Надина протекция, Вероника прониклась бы к ней доверием и симпатией.
Но записаться на операцию удалось только через три недели. Возмущенная Надя собралась куда-то бежать и с кем-то ругаться, но Вероника остановила ее, сказав, что никакой срочности нет.
К себе на работу она приехала в двенадцатом часу, но вместо того чтобы идти в обход или разбирать накопившиеся бумаги, тупо сидела за столом и раскладывала пасьянс на ноутбуке.
Как обычно после общения с Надей, на душе было черно. Вероника не очень верила в существование энергетических вампиров. Ведь получается, что человек может быть добрым и воспитанным, совершать только хорошие поступки, но если он имел несчастье родиться энергетическим вампиром, все будут избегать общения с ним? Глупо. Поэтому Вероника объясняла свои ощущения иначе: Надя испытывает к ней такую сильную неприязнь, которую не скроешь под маской заботы и участия. Но разве она сама лучше относится к старшей сестре?
