Молодая женщина недоверчиво протерла глаза ото сна.
— Твои… коровы?
Джеф улыбнулся ей с видом победителя.
— Нет, у меня нет крупного рогатого скота, — сказал он серьезно. — Ты же знаешь — я из племени ашанти. Весь скот принадлежит племени масаи, я просто вернул его тебе.
Лицо Сималуа просияло.
— Ты великий воин! — заявила она, прежде чем загнать четырех волов в свой кораль.
Макандаль, очевидно, узнал о волах, однако не упомянул о них ни единым словом, когда позже приказал Джефу явиться к нему и произвел его в чин лейтенанта. Таким образом Джеф перепрыгнул через несколько армейских званий, однако это никого не обеспокоило. Теперь Джеф должен был взять на себя обучение мужчин фехтованию, а в будущем — сам руководить набегами.
— Неужели мы будем совершать много нападений? — спросил он. — Разве плантаторы не вызовут военных?
Макандаль рассмеялся.
— Они давно уже это сделали. Поверь мне, Цезарь, мы выиграли наши битвы. Там внизу… — он указал на леса, расположенные ниже его холма, — там гниют сотни сине-красных мундиров и тех, кто их носил!
— Однако если мы станем все чаще и чаще нападать на плантации… Пойми меня правильно, я не собираюсь увиливать и с удовольствием сражусь с целой армией… Но я хочу понять… — Джефу хотелось узнать больше о стратегии Макандаля. И о том, когда настанет день последней битвы, о котором все говорят.
— У тебя умная голова, Цезарь, — сказал Макандаль. — Ты прав. Да, они снова соберут свои войска. И, конечно, вызовут подкрепление из Франции, потому что те немногие войска, которые у них тут есть, уступают нам численностью. Да, белые пришлют сюда армию. Однако все это требует времени. До их рождественских праздников, до дня рождения Мессии они не успеют этого сделать. А потом, когда войска прибудут сюда… ну, они увидят, что страна в хаосе, плантации опустошены, а последние выжившие плантаторы пребывают в панике. Затем мы зададим им жару и будем смотреть, как последние белые люди дерутся за место на корабле, чтобы удрать с Эспаньолы!
Макандаль вошел в раж. Именно так будет звучать его голос, когда он изложит план своим последователям.
Джеф исполнился гордости при мысли о том, что Дух доверился ему первому.
— Значит, на Рождество? — спросил он.
Макандаль кивнул.
Глава 2
Деирдре Дюфрен и ее родители узнали о побеге Джефа лишь во время своего следующего визита в Новый Бриссак. Никто не настаивал на том, чтобы увидеть семью Виктора как можно скорее. Деирдре боялась новой встречи с Цезарем, которого она теперь мысленно называла Джефом. С помощью родителей она подогревала в себе воспоминания о своем сводном брате. Нора рассказала ей все, что произошло в Нэнни-Тауне, а Дуг добавил к этому повествование о том недолгом времени, которое провел Джеф у Фортнэмов в Каскарилла Гарденс.
— Мы любили его, но он часто доводил нас до белого каления, — улыбнулся Дуг. — Он напоминал ураган и был изначально настроен против всех.
— Маану и Нэнни баловали его сверх всякой меры, — добавила Нора. — Джеф не хотел ни к чему приспосабливаться, не хотел ничему учиться… Я спрашиваю себя, как он позже жил на Большом Каймане.
— В любом случае ему нужен был отец, — сказал Дуг. — Но, очевидно, совместная жизнь Маану и Аквази не сложилась.
— А вы вообще слышали что-нибудь о Маану и об Аквази? — осведомилась Деирдре. — И о… о Джефе?
Нора пожала плечами.
— Маану никогда не давала о себе знать, хотя писать она умела. Она, наверное, была разочарована, когда ей не разрешили жить вместе с Аквази.
— Как бы там ни было, она не попала опять в рабство, — добавил Дуг. — Когда я услышал об этом, я боялся самого худшего, однако так далеко ее любовь, очевидно, не зашла. И слава богу!
Нора покачала головой.
— Любовь Маану, конечно, была беспредельной, — возразила она. — Но она… Я думаю, что она сделала это ради Джефа. Иначе ребенок вырос бы рабом, а этого Маану не хотела.
Дуг вздохнул:
— И все же закончилось тем, что он им стал. Джеф слишком похож на Аквази. Он, как и его отец, сам себе мешает быть счастливым.
Деирдре прикусила губу. На этот раз она гораздо легче справилась с потерей Джефа, чем при его первом исчезновении. Конечно, это можно объяснить тем, что теперь она наконец сумела осознать, что означала та неотразимая, притягательная сила, которой он обладал. Очевидно, это было какое-то размытое воспоминание — и они вдвоем неверно поняли зов крови…
Теперь, когда наконец все выяснилось, Нора и Дуг наслаждались пребыванием в Кап-Франсе. На плантациях в глубине страны их ничто не привлекало. На самом деле уже сейчас им становилось не по себе оттого, что приближается Рождество и им придется встречать его в Новом Бриссаке, среди высокомерных плантаторов-рабовладельцев. Известия об ужесточении мер предосторожности, которые предпринимали владельцы плантаций в Сан-Доминго по отношению к своим чернокожим, разжигали в Фортнэмах дух противоречия. И Дюфрены тоже, наверное, вряд ли будут в дальнейшем приглашать своих родственников с Ямайки. В последние дни в их обществе у Дуга зачастую срывались с губ такие замечания, которые не прибавляли любви к нему. Французские плантаторы даже слышать ничего не хотели о том, как можно решить проблему с маронами мирным путем — они были в ярости из-за убийств, организованных Макандалем, и жаждали крови. Если понадобится — то даже крови собственных работников!
— Как бы то ни было, мой брат снова принял суровые меры! — Виктор вздохнул, когда они, будучи приглашены на ужин к губернатору, узнали о побеге раба из Роше о Брюм и об убийстве пресловутого меца Ублийе. — При этом тип, который совершил это преступление, все равно уже сбежал, а остальные рабы явно ни о чем не знали. В любом случае никто ни в чем не признался, хотя Жером приказал выпороть всех полевых рабов. И я не удивлюсь, если они сейчас тоже планируют побег.
Нора и Дуг озабоченно переглянулись, услышав о побеге раба. Им сразу же пришла в голову мысль о Джефе. Но Виктор все же не знал, о ком шла речь.
Деирдре в этот вечер держалась подальше от дискуссий. Она была воплощением образа верной жены врача, стоя рядом со своим мужем, и танцевала с каждым, кто ее приглашал. Виктор был вне себя от счастья из-за изменений, происшедших в ней.
Его супруга, казалось, наконец избавилась от хандры. Она снова вернулась к нормальной жизни в Кап-Франсе, принимала деятельное участие в работе Виктора, в жизни слуг и воспитании детей. Она помирилась с Амали, с интересом наблюдала за отношениями Леона и Бонни и наконец-то снова осчастливила повариху, уделяя составлению меню подобающее внимание и планируя ужины и маленькие приемы.
В ноябре, однако, все же поступило еще одно приглашение из Нового Бриссака, от которого не могли отказаться ни Виктор с Деирдре, ни Фортнэмы. Иветта родила Жерому сына, и теперь предстояло окрестить его в Роше о Брюм. Деирдре было немного не по себе при мысли о возможном свидании с Джефом, однако Нора получила подтверждение своему подозрению, когда на следующее утро после прибытия поехала верхом в поселение рабов, чтобы лечить больных. Раба, совершившего побег из Роше о Брюм, звали Цезарем. И с тех пор от него не было ни слуху, ни духу. Он приобрел репутацию борца за свободу среди остальных рабов на обеих плантациях. Отношения между хозяевами и рабами во всей округе были плохими. Жером окончательно лишился симпатии своих людей, когда после смерти Ублийе приказал устроить жестокую порку полевых рабов. Опасения Виктора оправдались — двое мужчин были забиты плетьми до смерти или умерли сразу же после наказания, вскоре после этого еще трое сбежали, но их, однако, скоро поймали и снова подвергли жестокому наказанию. Один из них умер от гангрены, после того как ему перерезали сухожилие. Все это вызывало ненависть. Ни Виктору, ни Норе еда, которую ставили им на стол в Новом Бриссаке или в Роше о Брюм, не лезла в горло. Они были твердо убеждены в том, что каждый домашний раб с радостью совершит убийство ради Макандаля, стоит тому лишь призвать к этому.
