Нора кивнула. Высокомерный Жером, вероятно, пришел бы в ужас оттого, что он станет зятем черной полукровки. И вряд ли реакция его родителей была бы иной. По словам Жерома, на плантациях кофе и сахарного тростника, принадлежавших семье Дюфрен, трудилось более трехсот рабов; кроме того, в доме у них была целая армия слуг и помощников поваров. Жером считал их всех ленивыми и строптивыми. К самоуправлению рабов в Каскарилла Гарденс он отнесся с таким же недоверием, как соседи и торговые партнеры Дуга.
Нора немного беспокоилась об отношениях между Деирдре и ее будущим свояком — девушка проявляла мало терпения по отношению к таким высокомерным упрямцам, как он, а ее мать боялась, что она тут же поссорится с первым же членом своей новой семьи, с которым она познакомилась. Однако ее страхи оказались необоснованными. Деирдре вряд ли замечала Жерома и его несчастного личного слугу. С тех пор как Виктор наконец появился в Каскарилла Гарденс, она видела только его. Разлука не смогла уменьшить притягательной силы между женихом и невестой. Они сияли, улыбались и не могли оторвать взгляд друг от друга. Виктор подробно описал Деирдре ее новый дом и очень спокойно отреагировал на известие о том, что его будущая жена хочет взять с собой трех слуг.
— Значит, мне придется постараться, чтобы прокормить всех этих людей, — улыбнулся он. — Но мои дела обстоят хорошо. Я уже начал работать, и меня едва отпустили за тобой. Конечно, мне довольно часто придется оставлять тебя одну. Меня ведь будут вызывать и на плантации.
— Значит, я просто буду ездить вместе с тобой! — заявила Деирдре, не обращая внимания на скептический взгляд жениха. — Может быть, я смогу тебе чем-нибудь помочь. Когда научусь лучше говорить по-французски…
Свадьба Деирдре и Виктора затмила все балы, которые когда-либо устраивали в Каскарилла Гарденс. Дом сиял, украшенный огромным количеством красных и синих цветов — Нора ради этого события разрешила опустошить свой сад. Однако в нем оставалось еще достаточно чудес благодаря цветущим орхидеям. Сад снова был украшен гирляндами и фонариками, а кроме того, когда наступили сумерки, слуги зажгли сотни свечей. На столы было подано шампанское, а Адвеа из плодов розеллы, пряностей и рома сварила свадебный пунш, который был встречен с восторгом, особенно мужской половиной гостей. Виктор и Деирдре обменялись кольцами под синим гибискусом, который разноцветные фонарики заливали каким-то нереальным светом.
На этот раз даже губернатор лично явился на праздник в Каскарилла Гарденс — конечно, радуясь тому, что он наконец избавится от дочери Фортнэмов, которая отправится теперь на Эспаньолу. Адмирал Ноулз достаточно времени уделил брату жениха, и Жером чувствовал себя польщенным, когда почетный гость завел с ним вежливую беседу. Он сможет рассказать своим родителям, что Фортнэмы действительно вращаются в высших кругах Ямайки. Пастор Теодор организовал венчание очень празднично — крещение Деирдре и ее слуг он провел за день до этого в тесном семейном кругу.
В конце концов наступило время праздничного ужина. Адвеа превзошла саму себя. Кульминацией стал огромный, пышный, трехъярусный свадебный торт, щедро украшенный кремом и пропитанными ромом фруктами. Это был шедевр. Деирдре и Виктор со смехом разрезали торт и лично угостили собравшихся. Деирдре сожалела о том, что она почти не смогла насладиться тортом — ее снежно-белое свадебное платье было прекрасно, но к нему полагался тесно зашнурованный корсет.
Затем последовал бал, состоявший из давно разученных танцев, и танцмейстер в честь жениха называл фигуры на французском языке. Плантаторы с Ямайки, однако, были несколько недовольны тем, что со стороны поселения рабов тоже доносилась музыка, причем она была намного громче и радостнее, чем та, что исполнял квартет из Кингстона. Фортнэмы, однако, никогда бы не позволили, чтобы их люди остались без праздника. Домашние рабы, которые обслуживали белых, должны были праздновать на следующий день. Удивительно, но у Жерома не возникло по этому поводу негодования. В Сан-Доминго было обычным делом разрешать рабам участвовать в праздниках семьи хозяев, пусть даже где-то в сторонке. И на Рождество, разъяснил Жером приятно удивленной Деирдре, Дюфрены имели обыкновение угощать своих слуг праздничным обедом, а также большим количеством пива и ромового пунша.
Однако Деирдре было мало позволить людям из поселения рабов танцы и праздничный обед. Она хотела праздновать вместе с ними. В полночь Деирдре и Виктор на короткое время улизнули с бала, чтобы показаться перед чернокожими и обменяться с ними парой слов. Они попали в поселение как раз вовремя, чтобы увидеть, как Квадво жертвует богам курицу.
— Это в вашу честь, — объяснил жрец обеа и кивнул Деирдре.
Для Виктора это, однако, было слишком. Он упрекнул рабов в том, что они следуют языческим обычаям. Деирдре колебалась между любопытством и беспокойством. Когда Амали поздно ночью зашла в ее покои, чтобы помочь раздеться, Деирдре отвела служанку в сторону.
— Что он сказал, Амали? Я имею в виду Квадво. Что боги… что духи будут к нам благосклонны? — Деирдре знала, что при рождении ребенка и заключении браков Квадво обращался к своего рода оракулу.
Амали прикусила губу.
— Я не знаю, — пробормотала она. — А вот Ленни и мне он сказал…
Ленни и Амали тоже отпраздновали свадьбу, вместе перепрыгнув через метлу. Дуг перенял этот обычай у американских плантаторов. В Сан-Доминго их должны были обвенчать в соответствии с католическим ритуалом.
Деирдре недовольно покачала головой.
— О том, что он сказал Ленни и тебе, я знать не хочу, — перебила она Амали. — Впрочем, могу себе представить…
Мнение Квадво о Ленни было всем известно. Вряд ли он предсказал ленивому жениху-тугодуму и энергичной невесте любовь на всю жизнь.
— Я хочу знать, что он сказал обо мне и о Викторе!
Амали пожала плечами.
— Не много, — произнесла она. — Что-то вроде «вот опять двое»… Я не знаю, что он хотел этим сказать.
Деирдре улыбнулась.
— Он, наверное, имел в виду двоих детей, — с удовольствием истолковала она выражение старика-обеа, — может, даже близнецов! Это было бы чудесно, Амали!
Амали кивнула, радуясь, что ее больше не допрашивают. Однако она не верила в толкование Деирдре. Если бы Квадво предсказал благословение в виде детей, он бы улыбался. На самом же деле его лицо выражало лишь тревогу, когда он заглянул в будущее Деирдре и Виктора.
Глава 3
Деирдре была прекрасна в шелковой ночной рубашке. Белоснежное, искусно скроенное одеяние окружало ее тело мягкими складками. Казалось, что шелк и распущенные волосы соперничали в том, что лучше будет облегать ее тело, а широкая рубашка подчеркивала формы еще эффектнее, чем тесное свадебное платье. В любом случае, Амали осталась очень довольна Деирдре, когда в конце концов покинула свою подругу и хозяйку — подмигнув, пожелав ей счастья и прежде всего удовольствия в первую брачную ночь. Виктор, извинившись, ненадолго оставил их, чтобы в своей бывшей комнате снять с себя праздничное убранство — в своем пышном, жестком и слишком теплом жакете из шелковой парчи и модных высоких туфлях он страдал почти точно так же, как и женщины в своих корсетах. Он тщательно смыл пот со своего тела, прежде чем прийти к Деирдре.
