Джеф ничего не ответил, только издал какой-то подавленный, полный отчаяния звук. С того момента как пираты сдались в плен на борту «Изабеллы», он молчал и смотрел перед собой в одну точку. В его глазах отражался ад, творившийся в его душе.
— Они ведь… они ведь публичные, эти казни?
Капитан Сигалл кивнул.
— Да, это настоящий народный праздник, — заметил он мрачно. — И я ожидаю от каждого из вас, что вы сохраните достоинство. Они хотят увидеть спектакль, и мы им его покажем.
Он бросил взгляд на люк, через который их швыряли в трюм. Перед ним были свалены в кучу вещи с «Морской девы», в том числе и корабельная аптечка, а также сундуки капитана и квартирмейстера. Если судьи окажутся благородными, они разрешат пиратам идти на виселицу в своих лучших одеждах, как это сделали Черная Борода и его команда.
Члены экипажа кивнули. Бонни обратила внимание на то, что все они сохраняли спокойствие и никто из них не упрекнул Джефа. Они решились на нападение, но потерпели неудачу — и теперь разделят судьбу своих знаменитых предшественников.
Прошел почти день, пока они добрались до Кап-Франсе. Когда пиратов со связанными руками вывели с корабля и повели через порт в жандармерию, Бонни сразу же начала смотреть вокруг, ища знакомые лица. Она почувствовала нечто похожее на утешение, когда снова увидела портовый квартал и знакомые переулки, обрамленные пестрыми домами. Девушка боролась со слезами, когда они прошли мимо лавки, которую она чуть было не взяла в аренду. Но ей очень не хотелось расставаться со своей надеждой. Если бы Виктор Дюфрен узнал о том, что она здесь — она и Джеф, — может быть, он смог бы им помочь? Бонни была убеждена в том, что он по крайней мере постарался бы это сделать. Джеф, который шел рядом с ней, казалось, потерял всякую надежду. Он двигался вперед, волоча ноги, и смотрел в землю. Может быть, он даже не попытался бы сообщить о себе Дюфрену, даже если бы мог это сделать. Наверное, ему было стыдно перед Деирдре за свое поражение…
Бонни, однако, не увидела ни одного знакомого лица в толпе людей, которые выстроились вдоль дороги, чтобы поглазеть на пленных. Она слышала слова «пираты», «казнь» и «повешенье» в их взволнованных разговорах, а затем пленные достигли каменного дома, в котором размещалась жандармерия. Военные моряки передали пиратов жандармам, и остатки экипажа «Морской девы» загнали в подвал. Капитан «Жанны д’Арк» выделил нескольких моряков в качестве дополнительной охраны.
— Как бы там ни было, тут есть окно! — провозгласил неунывающий Санчес и указал на зарешеченную щель, через которую открывался вид на рыночную площадь. — Если здесь проводят казни, то у нас лучшие места!
Бонни подумала о том, сколько времени понадобится, чтобы осудить их. Однако уже на следующий день она узнала, что никому не хочется долго держать пиратов в плену — жандармы, очевидно, опасались возможного побега. Они хотели осудить пиратов, пока «Жанна д’Арк» еще стояла в порту.
Таким образом, на следующее же утро пленников в оковах и под усиленным конвоем загнали в зал суда, который был битком набит зрителями. Бонни сначала смущенно уставилась в пол, однако затем заставила себя поднять глаза и осмотреться. Она искала глазами членов семьи Дюфрен. Однако ее взгляд безрезультатно скользил по любопытным и лишенным всякого сочувствия лицам горожан и моряков.
— Доктора здесь нет… — прошептала она Джефу, который все еще молчал.
Судебное заседание не продлилось даже и часа — бóльшая часть времени ушла на то, чтобы спросить и записать имена пиратов. Затем капитан «Жанны д’Арк» описал картину, которую он увидел в бухте возле маленького острова, рассказал о том, что «Изабелла Санта» получила тяжелые повреждения после обстрела пиратов и что более тридцати членов экипажа корабля, включая капитана, были убиты.
— Без сомнения, это было пиратство, и эти типы занимались дележом добычи, — закончил свой рассказ свидетель.
Судья, худой мужчина в огромном напудренном парике, кивнул и взял в руки список с именами пиратов. Он вызывал их одного за другим и спрашивал, признают ли они свою вину. Все, кроме Джефа, ему отвечали. Судья делал заметки, а затем произнес приговор каждому из них в отдельности.
— Бобби, канонир пиратского корабля «Морская дева», вы обвиняетесь в пиратстве и разбое.
Бонни покачнулась, когда услышала слова «смертная казнь через повешение». Затем наступила очередь следующего.
— Приговоры будут приведены в исполнение завтра на рассвете, — закончил судья, бросив беспощадный взгляд на пиратов.
Он еще раз кивнул зрителям и свидетелям, объявил заседание закрытым и встал. Не прошло и часа, как перед тюрьмой пиратов начали сооружать виселицу.
— Я же говорю, — заметил Санчес, — нам надо было бы сдавать в аренду эту камеру. Там, снаружи, ни у кого не будет такого хорошего обзора…
Мужчины со стоическим молчанием наблюдали за тем, как строят платформу для виселицы — простую деревянную конструкцию. Люка для падения тела здесь не было, и палачу придется поднимать мужчин на веревке наверх. Ужасная смерть. Когда веревка натягивается резко и внезапно, если повезет, можно было довольно быстро умереть от перелома шеи, но в большинстве случаев это означало медленную и мучительную смерть от удушья.
Но тем не менее просьба капитана и квартирмейстера о том, чтобы их повели на казнь в самой лучшей одежде, была удовлетворена. Как Сигалл, так и Санчес открыли свои сундуки для всех. Казалось, некоторым пиратам было важнее выбрать жакет и бриджи, чем помолиться напоследок.
Джеф и Бонни не участвовали в этом «показе мод». Что касается Бонни, то это никого не удивило, она ведь всегда носила холщовые штаны и клетчатую рубашку. Но Джеф так любил роскошь… Санчес и другие пираты полночи пытались всучить ему шелковый жакет или парчовую жилетку. В конце концов он согласился взять жилетку, лишь бы его оставили в покое. До сих пор Джеф не произнес ни слова. Он держался в стороне от остальных. Бонни больше всего хотелось прижаться к нему, чтобы утешить и его, и себя. Но это, конечно, было невозможно. Джеф отстранил бы ее, да это и не соответствовало ее роли. Бонни смирилась с тем, что ей придется умереть, как Бобби.
Когда солнце взошло над городом, рыночная площадь стала заполняться смеющимися и болтающими зеваками. Манящий запах с пекарни стелился над площадью. Предприимчивый пекарь продавал свои сладкие пироги и мадлены[31], которые пользовались огромным спросом. Как и предсказывал капитан Сигалл, здесь царило такое же настроение, как во время народного гулянья.
В подвале мужчины готовились к выходу на виселицу. Пара человек еще бормотали молитвы или проклятья, остальные просто ожидали конца. Когда первый луч солнца упал через решетку, капитан встал.
— Ребята, — сказал он спокойно. — Настало время попрощаться друг с другом. И, наверное, сказать пару слов благодарности. Вы были хорошей командой, вы храбро сражались — и мы были так близко к окончательному триумфу, но, видно, не судьба. Итак, мы предстанем перед нашим Создателем или увидим дьявола. Откуда мне знать? Много мужчин прошло перед нами по этому пути, и, видит Бог, мы сами многих отправили в ад. Теперь наша очередь последовать за ними. Предстаньте перед палачом с гордо поднятой головой. Пошлите миру улыбку, прежде чем пойдете на смерть. У нас была хорошая жизнь. Я не знаю, что чувствуете вы, но я ни о чем не жалею!
