Каменев, наблюдавший за ее манипуляциями, в этот момент ахнул бы, если бы смог. Но он не смог. Его парализовало. В шкатулке, похожей на ларец, мирно лежали три пистолета. Один марки «ТТ», другой совсем маленький — дамский, третий неизвестной ему конструкции с глушителем.
— Раз уж ты влип в мою историю, нужно тебя вооружить, — спокойно проговорила Лера и вытащила из ларца «ТТ». Подкинула его, словно проверяя, не тяжел ли пистолет для Егора.
— Ты знаешь, что хранение огнестрельного оружия преследуется по закону! — медленно проговорил он.
— А стрельба по закону преследуется? — На ее щеках появились ямочки. Она лукаво взглянула на него.
— Определенно, — кивнул он, не собираясь шутить.
— Тогда не пали без надобности. — Она вложила ему оружие в ладонь и отвела от себя ствол.
— Послушай, — Егор посмотрел на пистолет так, словно держал в руке гранату с выдернутой чекой, — это ведь очень опасная штука! Я не умею… вернее, умею, конечно, я учился в военном училище, и все-таки…
— Ты хотел походить на героя боевика? Они с оружием даже в туалет ходят.
— Я уже не хочу ни на кого походить… — хмуро заявил он и протянул ей «ТТ» стволом вперед.
Лера аккуратно направила ствол в окно, повернув его руку:
— Он заряжен, между прочим. И пожалуйста, не устраивай сцен, словно тебе предлагают взятку. Если я советую тебе взять пистолет, значит, это необходимо, — проговорила она ласково. — Поверь мне, я знаю, что делаю.
— О боже! — выдохнул он. — Да я даже не знаю, где его носить!
— Засунь за пояс, — посоветовала девушка, но, увидев его округлившиеся глаза, переполошилась: — В чем дело?!
— Ты что, с ума сошла! За пояс! — заорал Каменев, вспомнив о вчерашнем подслушанном разговоре. — Знаешь, что бывает, когда пистолет засовывают за пояс?!
— Ну, что?
— Он стреляет по самым неожиданным для этого местам.
— Глупые фантазии! — фыркнула Лера. — Он же на предохранителе. «ТТ» сам по себе не стреляет. И где ты поднабрался таких пошлых идей!
— Нет! — упрямо заявил Егор. — Только не за пояс!
— Тогда засунь его куда хочешь. Только чтоб можно было достать.
Он осмотрел себя со всех сторон и не нашел достойного места, куда бы он смог спрятать пистолет. По крайней мере, пока из одежды на нем были только плавки.
Пока он мучился вопросом, как бы потактичнее отказаться от оружия, Лера хладнокровно пристроила свой маленький пистолетик в ботинок. Сделала она это быстро и уверенно, невзирая на уничижающие взгляды Егора.
— И часто ты пользовалась оружием? — Он едва сдерживался, чтобы не заорать на нее.
— Никогда! — В ее взгляде не было ни тени лукавства.
— Верится с трудом! — все-таки усомнился он.
— Ой, конечно! — протянула она таким утомленным тоном, что он почувствовал себя невозможным занудой. У него тут же отпало желание задавать еще какие-нибудь вопросы.
Он подумал, что эта девушка привыкла носить с собой пистолет. И еще он подумал, что слишком мало знает о ней, но тем не менее любит ее без памяти. И как такое могло случиться?!
* * *
Большую часть дороги Лера молчала, рассматривая улицы, проплывавшие за окном машины. Егор уже потерял надежду услышать от нее хоть что-нибудь и корил себя за приступ страха перед оружием, который она скорее всего расценила по-своему. Она сникла. От утренней веселости не осталось и следа.
— Что нам предстоит? — наконец не вытерпел Каменев.
— Встреча, — тихо и равнодушно ответила она.
— В парке Горького?
— В парке Горького, — раздраженно подтвердила Лера. — Я же сказала тебе, мы едем в парк Горького.
— Парк большой.
— Я знаю…
Каменев чуть не взвыл, потом собрался и сдержанно спросил:
— Какого черта?!
Она повернулась к нему и обдала своим знаменитым серо-зеленым холодом.
Это было уже через край.
— Чего ты дуешься? — разозлился он. — Что я опять сделал не так?! Каждый нормальный человек опасается брать в руки оружие. Это естественно!
— Дело не в оружии. — Несмотря на пылкость его речей, Лера осталось непроницаемо спокойной. Что было уже совсем плохо.
— Тогда в чем? — Пальцы его задрожали. В этот момент он понял, что панически боится ее потерять. Лера была из тех девушек, которые появляются нежданно, неизвестно откуда, вопреки обстоятельствам, и исчезают точно так же, причем навсегда. Ему показалось, что сейчас она просто испарится из салона его машины и он никогда ее больше не увидит.
— Ты мне не веришь. Ты меня боишься, — она снова отвернулась к окну.
С минуту он обдумывал сказанное ею, потом рассмеялся. Сначала тихо, а потом взахлеб. Когда успокоился, то дотянулся до ее руки и погладил пальчики:
— Дурочка. Я же боюсь не за себя. Я за тебя боюсь. Девушка не должна носить оружие. Вернее, должна жить более спокойной жизнью. Мне так кажется.
— Ага, женщина должна вязать! — отрешенно ответила она.
— Я имел в виду, — осторожно проговорил Егор, — что не только девушкам, а вообще всем людям — мужчинам, детям, старикам, — всем лучше не носить за пазухой оружие. Послушай, а почему ты так относишься к мужчинам?
— Как? — Лера медленно повернула голову. Теперь ее глаза подернулись задумчивой печалью.
— Ты сама не доверяешь нам, ты сама нас боишься. Так, словно однажды решила, что все мужское племя — дрянь по своей сущности, — он утвердительно кивнул. — Да, решила. Я бы сказал так.
— Ты стал психологом? — уголки ее губ поползли вверх.
— Не нужно быть психологом, чтобы понять, когда тебе доверяют, а когда нет. Так вот, ты мне не доверяешь, а не я тебе. Ты не договариваешь. В твоих объяснениях много путаницы. Не хочешь — не выкладывай, что ты задумала на самом деле. Но мне кажется, что твой план выходит далеко за рамки того, чтобы подставить Бодрова, Климова и Семина. Тут и ослу понятно: чтобы уйти от Бодрова, не нужно городить такой огород. А поступать глупо не в твоих правилах. Но что ты решила сделать, ты мне не сообщаешь. Думаешь, я предам или что?
— Я слышу глас не мальчика, но мужа! — усмехнулась девушка. — Правда, ты заговорил как настоящий крутой мужик.
— И тем не менее ты опять уходишь от ответа.
— Что ты хотел бы выяснить?
— Помнишь, ты задала мне похожий вопрос в самую первую нашу встречу. Тогда в «Зеленом плюще» ты спросила: «Что именно вы хотите узнать обо мне?», и я ответил: «Все». Это желание остается в силе.
— Все — понятие очень объемное…
— Например, почему ты не веришь, когда я говорю, что люблю тебя. Ты же мне не веришь. И что для тебя любовь?
