— Стрелять не пришлось. Вульф воспринял все с достойным мужеством, — ответила Лера.
— И что теперь?
— Тебе не мешает переодеться.
— Да уж, — он отряхнул джинсы еще раз, — мое желание походить на киногероев зачастую оканчивается плачевно.
— Это только так кажется, — улыбнулась она, — о тебе уже можно сериал снимать.
— Ну да, пародийную комедию! Похож я на Лесли Нильсена?
Лера обвила его плечи тонкой ручкой:
— Немножко седины, немножко отчаянного идиотизма в глазах…
— Уж чего-чего, а идиотизма мне вполне хватает! — заключил Каменев печально.
* * *
Бодров тяжело опустился в кресло и взглянул на Мишу задумчиво и где-то даже по-философски.
— Зачем ей врать? — тихо изрек он. — Хотя с другой стороны…
— Я думаю, вы зря беспокоитесь, шеф. — Миша старался держаться браво.
— Миша, — зачатки философии в глазах Льва мгновенно исчезли, — ты не можешь думать. Неспособен. Пора уже смириться с этим фактом, — он брезгливо поморщился, словно через силу заставлял себя говорить с некой смердящей субстанцией, а не с живым человеком. — И прекрати топтаться на моем ковре. Отрастят себе 45-й размер, обуют его в ботинки со стальными подошвами, потом протаптывают мне ковер до дыр. Я, между прочим, пер его на своем горбу аж из Китая!
— Что же мне теперь, в тапочки переодеваться? — беззлобно огрызнулся Миша, но послушно поплелся к темному креслу у стены.
— Как же ты меня достал! — грустно изрек Бодров.
— Лера, Лера… — неопределенно протянул Миша уже из кресла. — Мне кажется, я решил эту проблему.
— Да? — язвительно вопросил шеф. — И каким же образом?
— Ко-ор-ди-наль-ным, — было заметно, что слово Миша учил долго и усердно.
— Ну?! Не тяни? — Лев подался вперед.
— В общем-то… — В горле у Миши пересохло. Он два дня мучился догадками о том, что сотворил нечто, что Бодрову совсем не понравится. Но дело сделано, ничего не исправишь. — Я пристрелил эту выскочку.
— В каком смысле? — не понял Лев.
— В каком смысле? Ну… из пистолета…
— То есть как? — Бодров все никак не мог поверить в услышанное. Хотя смутное сознание страшной ошибки уже почти поднялось на поверхность. Он все-таки топил его, сомневаясь.
— Ну… как? Взял и пристрелил. Вы же сказали, что она надоела. Я подумал, что если ее убрать, то все образуется. Вот я и убрал. В подъезде у этого ее нового хахаля.
— Что?! — тихо переспросил Лев.
— Ну у этого у зятя Семина, вашего подельщика.
— Что?! — повторил Бодров, пытаясь осмыслить прозвучавшую новость. Леры больше нет — нет его вечной палочки-выручалочки, нет удивительно молодой и потрясающе красивой девушки, той, ради которой он хотел перевернуть горы, которую непременно сделал бы своей любовницей, если б мог. Той, которой он любовался и которую ненавидел всем сердцем за ее смелость и строптивость. Если бы он задумался над своими сложными чувствами к Лере, то пришел бы к выводу, что невозможно так сильно любить и столь же сильно ненавидеть одновременно. Но он не думал, он просто с трепетом ожидал каждой их встречи, он желал говорить с ней, переламывать ее упрямый характер, чувствовать, что ему это не удается, и злился каждый раз, когда она с ним прощалась. А теперь? Теперь на него обрушилась пустота. Мир без этой девушки представился ему вакуумом, абсолютным вакуумом, в котором все потеряло смысл. Все, даже злость. Он поднял глаза и тупо уставился на дебильную физиономию своего подопечного. В памяти его всплыла старая, как в довоенном кино, черно-белая картинка первой в его жизни страшной, невосполнимой потери: он отдал свою любимую машинку соседке по коммуналке — пучеглазой девчонке, потому что мать заставила его так сделать. Как он и боялся, девчонка тут же сломала дивную игрушку. Его горю не было предела. Так же, как теперь. Только нынешнее горе во много раз больнее кольнуло его в самое сердце.
— Значит, ты убрал ее? — Лев встал, морщась, выполз из-за стола и медленно двинулся по направлению к Мише. — И как это мне удалось окружить себя таким количеством идиотов?
Миша враз побледнел. Бодров медленно приблизился к нему, широкими, намеренно растянутыми шагами.
— Может, ты мне поможешь? Может, объяснишь мне, как это получилось? Откуда вы все беретесь? — В насмешливом голосе шефа сквозила угроза. Его глаза совсем ушли в щеки и лишь поблескивали из узких щелок злыми огоньками.
Миша дрожащими пальцами вцепился в подлокотники кресла, словно ожидал, что оно сейчас ринется вперед с реактивной скоростью. Он молча и затравленно взирал на шефа снизу вверх.
— Ну… так поможешь или нет? — Бодров усмехнулся и, сунув руку во внутренний карман, неспешно вытащил револьвер. Он повертел оружие в руках, придирчиво осматривая, указательным пальцем смахнул соринку с черного дула и неожиданно уткнул его в лоб несчастному парню. Тот пролепетал что-то бескровными губами и зажмурился.
— Это же нетрудно. Это не требует большой умственной деятельности, просто скажи, откуда ты взялся?.. — Палец Льва начал медленно надавливать на курок. — Помоги разобраться, откуда вокруг меня столько дураков. Что я — сам дурак?
Миша замотал головой так неуклюже, словно его шею свели судороги.
— Нет, — ответил за него шеф, — тогда в чем же дело?
Миша пожал плечами. Теперь похоже было, что судороги спустились и на плечи. Глаз он не открывал.
— Вот и я не знаю. Остается одно… Надо избавляться от дураков! — Бодров нажал на курок.
Миша съежился, превратившись в комок напряженных мускулов. Но выстрела не последовало.
— Бух! — Бодров хрипло расхохотался и отвел револьвер в сторону.
Миша открыл глаза и затравленно посмотрел на шефа.
— Заряжаю через один, — пояснил тот и снова нацелил дуло на подчиненного. Миша, было разулыбавшийся, в ужасе закрыл голову руками и подтянул колени к подбородку. Лев выстрелил. Пуля пролетела чуть выше спинки кресла и вдребезги разнесла вазу, засыпав Мишу осколками.
— Убирайся! — процедил Бодров, засовывая револьвер в карман.
Миша неуверенно поднялся и поплелся нетвердым шагом к двери.
— Скажи Паше, чтоб собирался. И ты поедешь с нами! — крикнул ему вслед Бодров.
Миша вяло кивнул и поспешно вылетел за дверь.
Лев, кряхтя, переложил револьвер за пазуху и зло прошептал:
— Все приходится делать самому!
* * *
Гриша Вульф неуклюже сбежал вниз по ступенькам, семеня и едва удерживаясь от того, чтобы не упасть. Со стороны он скорее походил на большой мяч для игры в пляжный волейбол. Подлетев к стойке, он хлопнул по ней одной рукой, другой вцепился в жилетку подоспевшему бармену.
