— Я тоже пою, — тихо произнесла она непонятно зачем.
— Да? — Ирма вскинула левую бровь.
— Хотите, принесу вам диск послушать? — Маша вскинула ресницы.
— Нет, — равнодушно ответила Ирма и, развернувшись к ней спиной, поплыла вверх по лестнице.
Белобрысый парень подмигнул Маше и направился следом. А за ним телохранители и гудящая толпа. Спустя минуту девочка с Севера стояла совсем одна. Боль сменилась сосущей пустотой под ложечкой. Она чувствовала себя такой жалкой и ничтожной, что хотелось кинуться прочь из этого блистающего мира, забиться в самый тихий и темный угол, чтобы больше никогда не высовываться.
— Если я когда-нибудь стану знаменитой, никогда, никогда я не буду такой! — неожиданно для себя проговорила она.
* * *
Александр ликовал. На четвертый день своего пребывания в России ему, кажется, удалось соприкоснуться с культурой этой великой страны. Серж, доселе бдительно руководящий его досугом, взялся отвезти его на концерт.
Случилось это столь внезапно, что потомок Доудсенов, уже сидя на заднем сиденье огромного джипа, никак не мог в это поверить. Конечно, в жизни всякого молодого аристократа бывают дни, ночи, а то и целые недели безудержного веселья, когда толпа подвыпивших гуляк в смокингах с удивлением обнаруживает, что стоит где-то посреди Гайд-парка, причем их макушки нещадно палит солнце. Подобное случалось и с сэром Александром. Особенно в его веселые университетские годы, когда наутро он с трудом вспоминал подробности прошедшей ночи или целой череды дней и ночей, которая по традиции начиналась с университетского кубка по гребле, а кончалась, опять же по обычаю, спустя неделю в полицейском участке. Однако младший Доудсен не смог заслужить репутацию гуляки. Как раз наоборот. После окончания университета он стал степенным гражданином своего круга, о нем поговаривали как о серьезном молодом человеке, прекрасном женихе для любой из великосветских девиц.
И кто бы мог подумать, что стоило этому благовоспитанному сыну своих респектабельных родителей слегка удалиться от родного очага, как он пустится во все тяжкие в компании с громкоголосым мужланом, брюки которого столь постыдно топорщились на коленях, что заслужили бы неодобрительные взгляды представителей куда более низших классов, чем тот, к которому принадлежал сэр Доудсен. Кроме всего прочего, голова Александра постоянно гудела. Он чувствовал себя усталым стариком. И сегодня, всего лишь на четвертый день своего пребывания в России, совершил постыдный поступок — не пошел на работу, а остался лежать в кровати, с трудом превозмогая тяжелые последствия прошедшей ночи. Крутящийся потолок настолько вывел его из себя, что к полудню он набрал лондонский номер своего лечащего врача и спросил у него совета, описав симптомы болезни.
— Гм… — туманно изрек эскулап, внимательно выслушав страдальца, — гм.., гм…
— Я умираю? — с трудом ворочая языком, проблеял в трубку несчастный аристократ.
— В общем-то, признаки печальные… — прогромыхало в трубке. — Цирроз печени, рак поджелудочной железы, язва желудка, непроходимость легочных путей…
Сэр Александр почувствовал, как у него холодеют ноги.
— Всего этого у вас пока нет, — после мучительной паузы изрек лечащий врач. — Но прогнозы мои весьма неутешительны. Вся эта гадость непременно у вас появится, если вы продолжите злоупотреблять спиртными напитками. Сколько вы выпили за последние сутки?
— Я не помню!
— Так-так-так… — скорее всего, доктор горестно покачал головой. — Вот видите, с памятью уже проблемы.
А что будет дальше?
— Не могу знать, я ведь не гадалка! — в отчаянии крикнул перепуганный аристократ.
— Понятно, — прозвучало как приговор.
— Что же мне делать?!
— Сэр Доудсен, вам следует отказаться от алкоголя.
Это единственное, что я могу вам посоветовать. Употребляйте в пищу только здоровые продукты: молоко, творог, сухари (но не поджаренные на масле, а высушенные).
И вообще, откажитесь от жареного, жирного, мясного, соленого, маринованного, вареного и мучного.
— А что же мне употреблять в пищу?
— Э-хо-хо… — вздохнуло медицинское светило. — Да у вас не только с памятью уже… Что ж, я повторю: молоко, творог, сухари. Можно галеты, но не злоупотребляйте. Чек я вышлю на ваше имение в Дебшир, а то вы и не вспомните… Будьте здоровы.
После этого непродолжительного разговора эскулап приобрел сто двадцать фунтов за консультацию, а пациент — нездоровый цвет лица и нервный стресс. Пообедав молоком с сухарями, которые он предварительно высушил в духовке, Александр приготовился к составлению завещания (так, на всякий случай). И в этот судьбоносный для всех родственников семьи Доудсен момент раздался звонок в дверь.
— Н-да.. — Серж оглядел холостяцкую берлогу нынешнего директора Российского филиала транспортной компании «Скорость». — Пустовато у тебя. Неуютно. — Он по-хозяйски заглянул в холодильник и, повернувшись к Александру, скорчил кислую гримасу:
— Что, выпить совсем нечего?
— Я исключил спиртные напитки из своего рациона, — с гордостью Геракла, только что совершившего свой двенадцатый подвиг, заявил молодой аристократ.
Гость расценил это заявление, исходя из собственного опыта:
— Что, хреново?
Александр понурил голову:
— Сегодня мне пришлось обратиться к врачу. Он прописал мне молоко с сухарями.
В соревновании по презрительному фырканью Серж мог бы завоевать золотую медаль.
— Да что они понимают, доктора ваши. Кроме как деньги с больных драть, они вообще ни на что не способны. Был я у одного докторишки в Лондоне. Обожрался устрицами. Похоже, еще и несвежими. Желудок свело, часа три над унитазом висел, как орел над пропастью. Не поверишь, ослаб так, что чуть не нырнул. И знаешь, что сказал мне этот хрен собачий? «Это, — говорит, — у вас возрастное!» И мне пришлось заплатить ему пятьдесят фунтов за прием и еще две тысячи за моральный ущерб.
— Какой же вы ему ущерб нанесли?
— Как это? Он меня, здорового мужика, обозвал дряхлым стариканом. Разве нормальный здоровый мужик такое потерпит? Ну, я и врезал ему промеж очков. И ты знаешь, мне враз полегчало. Даже таблеток пить не пришлось. Вышел из кабинета как огурчик.
Александр почувствовал легкий укол зависти. Он бы с удовольствием «врезал кому-нибудь промеж очков», если бы это хоть на йоту уменьшило его страдания Он с интересом посмотрел на гостя, но тут же отмел от себя нездоровую мысль, приписав ее синдрому начинающейся болезни.
— И что, так и будешь дурить с молоком? — Серж с силой захлопнул холодильник. — Знаешь ли ты, дорогой мой друг, что нет лучшего средства от похмелья, чем бутылочка пива.
Теперь сэр Доудсен взглянул на него с нескрываемым ужасом. Ему вдруг показалось, что на макушке дородного посетителя стали отчетливо видны рога Вельзевула. Александр гордо вскинул голову, вспомнив о предках, славящихся своим несгибаемым духом.
