Теперь и Маше наконец стало понятно, почему он всегда казался ей знакомым. Хотя их встречу вряд ли можно было таковой назвать. Они столкнулись в прямом смысле этого слова и увидели друг друга лишь мельком. Она медленно кивнула.
— Я была на концерте. Меня Ася пригласила. — Она поперхнулась и зачем-то поправилась:
— Анастасия.
А потом случилось совсем уж странное. Словно невидимая рука развязала удавку на ее шее, и чувства, мучившие ее со вчерашнего вечера, хлынули из нее потоком слов:
— Поймите меня, пожалуйста! Хотя я и сама себя понять не могу. Все так перепуталось в голове. Я сейчас скажу странную вещь, но мне кажется, что два эти убийства связаны! Я не могу объяснить, почему… Не могу. Я не могу сказать, знала ли вообще Ася Ирму, но то, что Бобров прямо или косвенно причастен к этим убийствам, я почти уверена! Я случайно услышала его разговор с каким-то мужчиной. Вот почему я испугалась. Они говорили обо мне. Вернее, мне так показалось, хотя имя мое и не произносили. Они спорили, кому я достанусь. Вернее, кто меня подчинит… Это было ужасно!
— Почему же вы подумали, что говорят про вас? — Александр нахмурился. — Я уверяю вас, у этих людей много партнеров по бизнесу, среди которых встречаются и женщины. Они могли говорить об одной из них.
Он успокаивал ее, хотя сам разволновался ужасно. Но разволновался он не из-за Маши.
— И Ася… — Она прерывисто вздохнула. — Ася была на приеме в посольстве. В английском посольстве.
— Да? — Он смотрел на нее не отрываясь, но словно не видел, думая о своем. — Я помню Анастасию на приеме в посольстве. На ней был, знаете ли, такой кулон. Очень красивый. Сначала я не придал этому значения, но… Она вам рассказывала, как он у нее очутился?
Бокал снова дрогнул в ее руке. Она заставила себя держать спину прямо, как у станка. С предельной осторожностью поставила бокал на стол и медленно убрала дрожащие руки на колени. Язык ее одеревенел.
— Т-то есть как.., очутился?
Благодарение небесам, Александр расценил это замешательство как всякий аристократ. Он ужаснулся собственным словам:
— Простите! Я вовсе не имел в виду ничего плохого!
Я хотел спросить, может быть, она рассказывала, где она купила это прелестное украшение, или, может быть, это чей-то подарок? Девушки любят обсуждать такие темы.
— А-а-а… — протянула Маша, пытаясь унять дрожь в голосе. — Я-я н-не знаю… Кажется, ей кто-то его подарил. Но она не особенно распространялась о таких вещах.
Я вообще не видела того украшения, о котором вы говорите.
* * *
Распрощавшись с Машей, сэр Доудсен направился в другой ресторан на встречу с Сержем.
«У них рестораны как у нас клубы», — подумалось ему.
Впрочем, эта было лишь одна мимолетная мысль, вклинившаяся в его размышления о только что закончившемся разговоре с Марией. Разговор этот оставил в душе Александра неприятный осадок. Девушка знала о кулоне.
Как? Это другой вопрос. Вполне возможно, сама Анастасия ей и рассказала. Но тот ли это кулон, который с таким энтузиазмом разыскивал Серж?
«Это очень плохая история, — сказал себе Александр, приближаясь к дверям ресторана. — Отвратительная, грязная и недостойная игра мужчин, по вине которых уже не одна, а две женщины погибли. Это нужно прекратить».
Но как? Разве может он в одиночку противостоять двоим? И не в открытой борьбе, что было бы несложно, а на задворках, в сущности, чужой ему страны. Страны с незнакомыми ему, дикими правилами. Страны, где он совершенно лишен какой-либо поддержки, а один из его противников столь силен и наделен такой большой властью, что даже местные органы правопорядка перед ним пасуют. А о втором он вообще ничего не знает. Только его описание, данное Марией. Высокий, худой, темноволосый с проседью. Еще он басит. А лица его она не видела. Это, конечно, лучше, чем ничего, но мало ли в Москве мужчин с подобными приметами.
«There's the rub…»
[1]
— сказал себе сэр Доудсен, входя в просторный холл.
Судя по внешнему виду Сержа, он уже часа три пил.
Он раскраснелся, глаза его стали совсем маленькими, а нос, наоборот, огромным, с лиловым оттенком. Александр сел за столик и улыбнулся ему как можно приветливее. Тот же посмотрел на него с хмурой неприязнью.
— Что она? — вопросил меценат и, опрокинув в себя очередную стопку водки, подозвал официанта.
— Кто? — Молодой аристократ сделал над собой усилие и заинтересованно вчитался в меню. Есть ему не хотелось. Еще бы, он же только от стола.
— Кто?! — неожиданно злобно взревел Серж и накинулся на ни в чем не повинного официанта:
— Не видишь, графин пустой! Ну, чего пялишься на меня, как баран на новые ворота!
— Будет исполнено! — От испуга официант присел и, склонив голову в подобострастном поклоне, взял пустой графин в намерении умчаться прочь.
Бобров схватил его за рукав форменной куртки:
— И этих захвати, как их.., черт, зеленых таких…
— 0-оливок?
— Нет! — прогрохотал Бобров на весь зал. — Нет! Мать твою! Этих, Ягодин зеленых. Тьфу ты черт, как их…
— Полагаю, господин желает виноград, — со спокойной язвительностью заметил Александр, не отрывая глаз от меню горячих закусок.
— Вот именно, — на шумном вздохе согласился Серж, сверля глазками потомка Доудсенов. — Их…
Тот даже бровью не повел. И на сей раз итонское воспитание оказалось на высоте.
Официант бежал, не оглядываясь.
— Так я спросил, как она?
— Нет, первый раз вы спросили: «Что она?» — равнодушно заметил Александр. — В сущности, это одно и то же, но…
— Я тебя сейчас убью! — рыкнул меценат.
— Возможно, вы попробуете это сделать, но довести попытку до логического финала вам будет весьма затруднительно. — Сэр Доудсен уперся в него холодным взглядом поверх меню.
Так они сидели молча и пялились друг на друга, не мигая, довольно долго. Официант успел принести полный графин водки, блюдо с виноградом и замер у столика в ожидании, когда второй посетитель все-таки сделает заказ. Первым сдался Серж. Это было вполне закономерно, ведь он же не заканчивал Итон.
— Я обидел ее. Страшно! Повел себя как последний дурак, — с горечью произнес он.
Молодой аристократ отложил меню в сторону и обратился к официанту:
— Чай, пожалуйста. И кейк. Лимонный.
— И все?! — округлил глаза Бобров. — Нет, ты должен со мной выпить.
— Слово «должен» тут неуместно, — ответил ему Александр и отпустил официанта.
Странные произошли в нем перемены за последний день. Теперь он мог, совершенно не напрягаясь, оказывать достойное сопротивление этому человеку.
