В общем, все бы ничего, но в сердце сэра Доудсена жила безысходная тоска — он обязан был жениться. Ви, раньше донимавшая его телефонными звонками с расспросами, какие шаги он предпринимает на пути к здоровому образу жизни, немного успокоилась, занявшись, по всей видимости, подготовкой к свадьбе. Но это обстоятельство не радовало его, поскольку приближало к злополучным свадебным колоколам, подружкам невесты, шаферам, гостям, торту и прочим помпезным атрибутам мероприятия, от которого его в дрожь кидало. Он уже убедил себя, что отступать бессмысленно, и даже склонил голову под топором, занесенным над ним судьбой. Однако Александр по натуре был человеком добрым, а потому вдруг снял телефонную трубку и набрал номер.
— Бобров, — прохрипел меценат на другом конце провода. — Чо надо?
— Послушайте, Серж, — смущенно начал молодой аристократ. — Не в моих правилах лезть в чужие дела…
— Ха! — тот излишне громко изъявил свое отношение к сказанному. — Только мне об этом не рассказывай!
— Я продолжаю утверждать, что поступил так, руководствуясь исключительно благими намерениями.
— Знаешь, благими намерениями куда дорога вымощена? Мне почему-то кажется, что Наталия Касальская со мной согласится. Да и еще найдется немало приверженцев этого мнения из числа твоих близких знакомых.
— Сожалею, но вы ведь не любите Наталию?
— Какая разница? Мне ее по-человечески жалко. Баба в тюрьму загремела!
— Но она совершила двойное убийство!
— Это, конечно, да… — после некоторых раздумий согласился Бобров.
— Вам необходимо объясниться с Марией, — твердо проговорил сэр Доудсен. — Вы заставляете ее и себя страдать.
— Та-ак, — протянул Серж. — Решил переквалифицироваться из Пуаро в Амура?
— Я видел, как вы смотрели друг на друга, когда я говорил. И вы не подняли руку только потому, что вам очень хотелось поступить благородно. А ведь всем известно, что именно любовь пробуждает это желание.
Серж опять надолго замолчал. После продолжительного сопения он тускло произнес:
— Пусть так, и что с того? Я — ее продюсер. Я не могу, понимаешь? Это некрасиво.
— Вы сами придумали себе барьер, за которым прячетесь.
— Послушай, — взмолился несчастный. — Маша только что выпустила диск, на каналах вышел ее первый клип.
Она нравится зрителю, она набирает обороты. Конечно, за ней охотятся журналисты. Ты представляешь, что они затараторят, какие пустят легенды, если узнают, что я и она.., в общем, не могу я, и все.
— Но долго ли вы намереваетесь терпеть?
— Ох, — тяжко вздохнул Серж. — У меня сердце разрывается. Представляешь, бросил пить, теперь по вечерам валидол сосу. Да ведь и выдумка это, будто бы она, ну… в общем, любит. Посмотри на меня: толстый, красный, нос картошкой. Разве полюбит молодая девица такого?
Глупость!
— Она любит, — уверенно ответил сэр Доудсен. — Поговорите с ней. Узнайте, что она думает о вашем решении держаться от нее подальше и всякий раз при встрече изображать, будто бы вы злейшие враги. И когда она оттаскает вас за ваш нос…
— Кто тут говорил, что не в его правилах лезть в чужие дела?! Со своими бы разобрался, Гименей хренов. — Серж хмыкнул, а потом вдруг сдался:
— Ладно, будь по-твоему, я поговорю с ней.
Когда Александр положил трубку, на душе у него пели райские птицы. Счастье влюбленных он расценивал как высшее благо и не мог пройти мимо людей, сознательно разрушающих свою жизнь. Однако Серж прав, его собственная лежала почти в руинах.
— Сэр Доудсен, Борис Климов просит вашей аудиенции, — проворковала новая секретарша на чистом английском. Девушка порядком озадачилась, когда в офисе английской фирмы ей посоветовали говорить по-русски.
Наверное, отсутствие возможности продемонстрировать потрясающие знания в английском языке привело ее в уныние. Так что она не упускала случая хотя бы изредка практиковаться с начальником.
Александр усмехнулся и ответил ей тоже на английском:
— Пусть войдет — приятно каждую минуту дарить кому-то радость.
Борис выглядел неважно. Он сильно похудел, и лысый череп не искрился радостным энтузиазмом, как прежде, а лишь тускло отражал свет офисной лампы.
— Кот заболел? — участливо осведомился хозяин кабинета.
Климов сел в кресло у стола и с тоской трехдневной селедки уставился на тяжелое пресс-папье.
— Я долго думал… — проскрипел он. — Я понимаю, какой мерзкий поступок совершил. Я знаю, что сегодня мы расстанемся злейшими врагами, но что я мог поделать?! — Он развел руками, состроив на физиономии гримасу страшного мучения.
— Что случилось? — Александр не на шутку разволновался. — Вы совершили что-то нехорошее в доме Харингтонов. Что? Ели птицу руками или капнули соус на золотой вензель?
— Ох! — страдальчески вздохнул визитер. — Поверьте.., поверьте, пока мы еще друзья и помним, что сделали друг для друга, я действительно старался изо всех сил. Но я проиграл…
С этими словами он протянул оторопевшему аристократу небольшую английскую брошюру. Тот взял ее в руки, потом перевел на гостя недоуменный взгляд:
— Борис, от вас я этого действительно не ожидал. Зачем вы вручили мне очередное творение кошмарного любителя самоистязаний Дж. Росмонда? Вам надоел мой цветущий вид?
Но тот его не слушал. Он закрыл лицо ладонями и надрывно запыхтел:
— Она так прекрасна! Она потрясающая! Потрясающая!
— Дж. Росмонд? Вы-то сами здоровы? — Сэр Доудсен внимательно оглядел посетителя. — Хотя, скорее всего, вы уже успели прочесть эту брошюру…
— Брошюру? — Климов оторвал руки от лица и удивленно уставился на него. — При чем здесь ваш Росмонд?
Кстати, это женщина.
— Это многое объясняет…
— Вы не понимаете, Ви… Виолетта.., да перестаньте же терзать меня, откройте книгу, прогоните меня прочь!
Молодой аристократ раскрыл брошюру. Он читал и перечитывал коротенькую дарственную надпись. Читал и перечитывал, чувствуя, как душа его наполняется живительной энергией, а тело новой силой.
— Вы, кажется, забыли обо мне… — после десяти минут молчания не вытерпел кошатник.
— Ax, — Александр вздрогнул, посмотрел на название книги и улыбнулся ему. — Виолетта очень великодушная девушка.
Он снова опустил взгляд на надпись, не в силах заставить себя покончить с перечитыванием слов, которые в его душе уже легли на сладостную музыку:
"Мой милый, милый Александр! Я понимаю, как горько тебе будет узнать, но я должна сообщить тебе… (тут, похоже, Ви уронила слезинку, во всяком случае, последняя точка расплылась в пятнышко). Ты прекрасный, ты удивительный, но… (еще одно пятнышко вместо точки).
