Алена смутилась и покраснела. Чего это она в самом деле себе позволяет!
Навязывается со своей никому не нужной заботой. У него же есть криминалистка Лена. Вот пусть она и вытирает его смазливую рожу!
— Почему-то маньяков-мужиков, которые женщин насилуют, вы воспринимаете более спокойно. — Она убрала руку и отошла к столу.
Вадим перестал улыбаться:
— Их больше. А этот случай просто вопиющий. Ну согласись.
— Женщины в конце концов всех вас под себя подомнут, — раздраженно заметила она, изо всех сил пытаясь успокоиться. Получалось плохо. Руки тряслись. Она неловкими пальцами комкала платок.
— Может, подаришь? — Он шагнул к ней.
— Если тебе не противен запах моих духов, то возьми. Сегодня я беспредельно щедра. — Она с ужасом заметила, что протянутую с платком руку здорово лихорадит.
Вадим скорее всего тоже заметил. Он взял платок, благодарно улыбнулся и выдвинул для нее стул.
— Воды хочешь?
— А водки нет?
Он все-таки подал ей стакан с водой, потом сел напротив за стол и наконец взглянул на нее. Взглянул очень внимательно:
— А что стряслось?
«Господи! Что делать-то?! Вода в стакане рябь пошла!»
— Послушай, — она поднесла стакан к губам, если ты будешь так пялиться, я подавлюсь. Жарко на улице, потом, рассказы ваши действуют на психику не лучшим образом. Как представлю трех несчастных отравленных мужиков, прикованных к стенам — рыдать хочется.
— Но ты зачем-то ведь пришла? Она все-таки поперхнулась и, откашлявшись, пробормотала:
— Зачем же я пришла? Зачем, а? — Потом хлопнула себя ладонью по лбу:
— Вспомнила. Я же хотела посмотреть на тебя.
— Алена, — он опустил голову,. — ты ставит меня в дурацкое положение…
Впрочем, — туг он оживился, и глаза его засветились радостью. Похоже, искренней. — В любом случае я счастлив тебя видеть.
— А если я тебе кое-что расскажу? — Она допила воду и решительно поставила стакан на стол. Он развел руками:
— Я весь внимание.
Алена детально поведала о разговоре с Ленкой Конкиной, разве что опустив причины ее откровений, потом рассказала о своей экспедиции к новой квартире, в которой, со слов уборщицы, теперь обитает Наташа. И о ее странном «плюгавеньком» кавалере.
Вадим слушал внимательно, ни разу не прервал. Когда она закончила и над столом повисла задумчивая пауза, он мягко улыбнулся:
— Все это, конечно, чертовски интересно, но, к сожалению, дело Титова абсолютно бесперспективно.
— В каком смысле?! — Она подскочила на стуле.
— В таком, что все движется к его закрытию. Факт убийства не установлен.
— Но ты же говорил, что причина аварии выглядит очень подозрительно!
— Конечно, подозрительно. Но этого недостаточно. Кроме того, даже если мы догадаемся, кто убийца, все равно доказать ничего не сможем. А это значит, что ни один суд не станет рассматривать наши аргументы, потому как сочтет их голословными обвинениями. Вот так.
— Да что же это за беспредел?! — возмутилась Алена.
— А ты посуди сама: что у тебя на Ромова или Валентину Титову, кроме их подозрительного романа? Или на кого другого? Ведь на месте гибели Андрея Титова не обнаружено никаких улик, даже отпечатков пальцев и тех нет — одни металлические обломки. Поэтому, говорю тебе, привлечь человека за убийство в данном случае можно, лишь если он сам сознается в преступлении. А это вряд ли произойдет.
— Но должен же быть какой-то выход. Допустим, я докажу, кто убийца, вернее догадаюсь, можно ведь вставить его признаться.
— Как? — Вадим снова развел руками. — Авария истая — никаких улик.
Если и подстроена, то здорово срежиссирована.
— Значит, ты забросил это дело? — Голос ее упал, как рухнули и все связанные с расследованием надежды.
— Я бы с радостью его забросил, но Андрей Титов — телезвезда. Был бы он обычным дворником — давно бы уже забыли. А тут давят со всех сторон. Необходимо проверить все версии возможного убийства и вынести окончательное решение, что авария случайная. Для этого еще попотеть придется. Со столькими людьми он контактировал в последнее время. Вот взять хотя бы эту Наталью Степанову, такая головная боль! — Он демонстративно приложил ладонь ко лбу.
— Ты ее видел? — встрепенулась Алена.
— Если бы. Титов купил квартиру и машину, на которой разбился, на имя этой дамочки. Сам ездил по доверенности. То есть все это имущество, вернее, квартира, вдове Титова не принадлежит, а по закону является собственностью Степановой. Конечно, мы ее завалили повестками, но она не является. Один раз позвонила, сказала какую-то чушь про депрессию, обещала прийти, но так и не пришла. Морошко, между прочим, даже дежурил у этой квартиры, в которую ты сегодня наведалась. Двое суток дежурил, но тщетно. Поговорил с работницей этой Наташи — Надей. Но та ничего толком не сказала: мол, хозяйка бывает редко, живет где-то в другом месте, а где, она не знает.
— А обыск в квартире?
— У тебя все просто, — усмехнулся Терещенко. — С какой стати прокурор выпишет ордер на обыск квартиры честной гражданки?
— А вам на Петровке не кажется подозрительным, что она знать вас не желает?
— Попробуй посмотреть на это дело иначе: девушка потеряла друга. Ей плохо, у нее эта самая… депрессия. Не хочет она говорить о своем несчастье, скрывается от всех. Что тут подозрительного? Тебе любой психолог объяснит, что иногда такое с людьми происходит. Особенно с теми, кто теряет близкого человека.
— Если не брать во внимание оставшуюся от него огромную квартиру, которую можно загнать за бешеные деньги, — ехидно добавила Алена.
— Мы, конечно, пытаемся выяснить о ней окольными путями, но тут пока одни тупики. Приехала она в Москву из Тулы. В паспортном столе Советского района города Тулы подтвердили, что да, выписалась в Москву, а квартирку свою однокомнатную вроде бы продала. Вот и все. Никаких родных или друзей — ничего.
Впрочем, это тоже не так уж и подозрительно. Не было бы гибели Титова, скажи, выглядело бы странным, что о человеке в большом городе органы местной милиции ничего сказать не могут? Она же не преступница, нигде не сидела, даже в медвытрезвитель приводов не было.
— Но Титов погиб.
— В том-то и дело, — грустно изрек Вадим.
— Ладно, если ты хочешь, я могу продолжить свои поиски. У меня больше шансов выйти на Наташу Степанову.
— Буду тебе благодарен, — он встал из-за стола, показывая, что разговор окончен и его ждут другие, более интересные дела, — только не слишком рассчитывай на успех. Я же предупредил, что расследование с точки зрения поимки преступника совершенно бесперспективное.
