Алена тогда еще неудачно пошутила, мол, что ты собираешься каждому в доме взятку дать, чтобы не осуждали? Та только хитро подмигнула. Алена даже порадовалась, что соседка начала в себя приходить — румянец на щеках появился, и вообще какая-то решимость в глазах. Генка накануне снова домой не явился, Лялька, опять же к слову пришлось, мимоходом посетовала, что вот-де в семье несчастье, а муж в отсутствии. Алена ей посоветовала задуматься, так ли уж ей нужен такой муж, на что Лялька сделала круглые глаза: «Ты что?!» Впрочем, потом опять хитренько улыбнулась. По крайней мере, выглядела она не слишком расстроенной.
«Раз женщина живет с таким козлом, — подумала тогда Алена, — значит, это ее устраивает, как бы она на свою жизнь не жаловалась. А посему пусть сами разбираются. Может, за закрытыми дверями у них складывается некая идиллия, которая непонятна другим, в том числе и мне». И только сейчас все события, предшествовавшие Лялькиному убийству, показались ей крайне подозрительными.
Например, для каких целей та деньги пыталась занять? Где шлялся Генка и почему супруги скандалили в ту трагическую ночь? С какой стати муж, явившийся после длительного загула, вдруг решил уйти от жены навсегда — ведь, по всем статьям, он должен был прощения просить. И вообще, где он гулял? Почему, например, сегодня он так выпытывал у нее, знает ли она что-нибудь, не рассказала ли следователю лишнее? Может быть, решил, что Лялька успела перед смертью рассказать Алене нечто такое, что бросает на него подозрение? А что такого может всплыть на свет?! Что, по его мнению, она знает? Что, в конце концов, он скрывает? А может, это он убил Ляльку?
У Алены перехватило дыхание, она потерла шею и тряхнула головой, обругав себя дурой. Хотя… хотя сказал же он ей на похоронах о каком-то грехе, который будет лежать на его плечах до самой смерти… Грустно так сказал, но, с другой стороны, такие фразы шутливым тоном не произносят. Она еще раз обругала себя дурой и, чтобы не развивать пагубные мысли, пошла в гостиную к телефону. «Одно дело быть козлом, даже полным козлом, другое — убить собственную жену, — напоследок сказала она себе. — А может быть, Генка и не козел вовсе. Может, я к нему отношусь с предубеждением! Зачем Генке убивать Ляльку? Бред какой-то, придет же в голову! И вообще, думать о Харитонове — занятие для следователя Терещенко».
При воспоминании о следователе ее губы непроизвольно расплылись в улыбке. Терещенко — просто душка, похож на крутого мужика с обложки журнала. Ему бы пиджачок от «Хьюго Босс» да темные очки, как у парней из фильма «Люди в черном», — цены бы ему не было! Правда, под столь приятной внешностью может скрываться какой-нибудь идиот типа пресловутого майора Пронина. «Нет, не может!» — она быстро отмела эту версию, слишком уж обходительно он себя вел, слишком интеллигентно выспрашивал, слишком понимающим казался. Майоры Пронины так не умеют.
«Хорошо бы встретиться с Терещенко в неформальной обстановке, — мечтательно подумала Алена, — в компании, например, или даже в магазине. Влюбилась бы в него с первого взгляда!» Но теперь о любви и речи быть не могло. В ее мечты об идеальном мужчине, в которого хочется влюбиться без оглядки, как-то не вписывалось, что он явится к ней под утро в образе следователя, чтобы сообщить об убийстве в соседней квартире. Это плохое начало для романа, вернее — это финал романа. Кроме того, как всякая нормальная россиянка, Алена видела своим избранником милиционера в последнюю очередь. После милиционеров в шкале популярности у нее шли разве что конченые алкоголики да еще звезды эстрады и кино. (Вот бы всем этим «звездным» поклонницам поработать в журнале «Оберег»!) Таким образом, как ни хорош собой этот следователь Терещенко, Алене пришлось признать, что как мужчина он для нее потерян.
Чтобы не углубляться в грустные размышления о том, как было бы хорошо, если бы… она решила уйти с головой в работу. Поэтому подсела к телефону с явным намерением выйти на Ингу, используя современные средства связи. Найти номер телефона Инги из Электростали в записной книжке Харитоновых оказалось плевым делом — он находился на странице с буковкой «и». Запись была сделана аккуратным Лялькиным почерком: Инга с пометкой «Тендер» и пятизначный номер с кодом города.
«Тендер» — что-то легкое промелькнуло в ее голове, что-то похожее на строчку из популярной песенки, которую она слышала совсем недавно. Странно, и где она могла ее слышать? Да и какую песню? «Не отвлекаться!» — приказало жаждущее деятельности подсознание. Она потыкала пальцем в кнопки телефона, но, видимо, удача отвернулась от нее — Инга не отвечала. Она упрямо набирала номер еще и еще раз и наконец сдалась. «Вот тебе и затворница! А Лялька уверяла, что она дома сидит целыми днями. Может, у нее уже жизнь наладилась? В конце концов, сколько можно травить человека, даже всем городом? Ведь надоест же когда-нибудь!» Хотя этому доводу Алена почему-то не поверила.
* * *
Устав от бессмысленной возни с диском телефона, она бросила трубку на рычаг, решив, что свет клином на сегодняшнем вечере не сошелся. Рано или поздно Инга явится домой, и тогда она непременно с ней переговорит. Не сейчас, так завтра. Алена встала, раскинув руки в стороны, с наслаждением потянулась, попутно размышляя, не испить ли чайку. Но так ничего и не решила — раздался звонок в дверь.
Она застыла на месте. Звонок повторился. Сердце ее ухнуло к полу с характерным скоростным завыванием. «Точно, Генка! Не все узнал, явился прояснить интересующие его подробности!» — мелькнуло в одуревшей от страха голове. Она испуганно посмотрела на часы, прикидывая, сколько минут раздумывала о соседе, об убийстве, о следователе, сколько потратила на звонок, и мог ли Генка прийти к убеждению, что нужно избавляться от неприятного соседства. Выходило, что времени у него для столь судьбоносного решения было предостаточно — минут сорок. Стрелки показывали половину девятого.
«Самое время для идеального убийства», — почему-то решила она, хотя точно знала — все идеальные убийства совершаются много позже. В дверь позвонили еще раз. «Генка знает, что я дома, он будет звонить, пока я не открою. А если не открою, испугается еще больше!» Воображение моментально нарисовало точечки сузившихся зрачков в его мутных от злости глазах. «Нужно открыть! — уговаривала она себя. — Открыть, но в квартиру не впускать!» Она взяла записную книжку и обреченно поплелась в прихожую. «Все! Завтра же перебираюсь к тетке!» Последней ее мыслью было — как же не хочется умирать, пока еще не написана статья… Борисыч взбесится.
Именно воспоминания о статье и придали ей странной решимости — статья об Иваре Скрипке?! Нет уж, лучше смерть! Она посмотрела в «глазок», разве что для порядка, и сразу же успокоилась. Умирать! Какая чушь! Придет же такое в голову! На лестничной площадке топтался кто-то на Генку совершенно непохожий. Во всяком случае, волосы у него были очень светлые, а у Харитонова темные. Больше ничего разглядеть не удалось.
— Кто там? — тихо спросила она.
— Следователь Терещенко.
— Ну знаете ли! — Алена и не пыталась скрыть свою сумасшедшую радость. Она быстро откупорила замки и распахнула дверь.
Следователь улыбался, показывая свои ровные зубы.
