Терещенко что-то чиркнул в своем блокноте и снова внимательно посмотрел на нее. Так внимательно, что у Алены дыхание перехватило. Ей вдруг показалось, что сейчас он откроется ей в чувствах или еще что-то в таком роде, но вместо этого он всего лишь спросил:
— Они ладили между собой?
— Ах, они… Харитоновы… — разочарованно протянула она, понимая, что почему-то начинает раздражаться.
— Ну да, Харитоновы, — постарался подбодрить ее следователь. — Как, на ваш взгляд?
Дополнительный вопрос ее совершенно не подбодрил, наоборот, разозлил еще больше. Она не могла ответить, почему этот диалог вызывает в ней бурю негативных эмоций и ощущение разбившихся надежд. Что, собственно, она ожидала от следователя, явившегося к ней, чтобы побеседовать, пусть и в неформальной обстановке? Если она решила, что он в нее влюбился в ту ночь, когда приехал на место убийства Ляльки, то она полная дура. В конце концов, что, у него больше забот нет, что ли?!
«Если ты о нем думаешь больше, чем нужно, это еще не значит, что и он делает то же самое!» — попыталась вразумить себя Алена, но злость на Терещенко не проходила. На Терещенко, а заодно и на весь мир. «Точно пора лечиться!» — последняя здравая мысль не подняла настроения, и она раздраженно ответила:
— Да какое там ладили! Мне кажется, что Генка женился на Ляльке по расчету — он не москвич, а у нее отдельная двухкомнатная квартира, папа у нее с недавних пор стал неплохо зарабатывать, ну и Лялька тоже как-никак деньги в дом приносила. Что еще нужно мужику? Кто скажет, что он плохо устроился?
— Н-да… — он погрустнел, — у вас странный взгляд на жизнь.
— Разумеется! — Она почувствовала, как что-то колет ее в самое сердце. Наверное, совесть. Но тем не менее она закончила мысль, ради которой и подставила Генку. — Все мужики одинаковые: говорят о чувствах, а сами думают, как бы получше в этой жизни приспособиться.
— Не все же альфонсы, — как-то неуверенно хмыкнул Терещенко.
— Не альфонсы, так бабники, — отрезала Алена, с горечью понимая, что теперь всяческие надежды на хотя бы дружбу с красавчиком-следователем рухнули.
— И вы решили, что я подозреваю Харитонова в убийстве собственной жены, исходя из тех же постулатов? — неприязненно усмехнулся он.
К этому моменту Алена окончательно раскаялась и даже успела пожалеть Генку. Ну и чего она на него взъелась?! Ведь он же ни при чем. Она сама виновата в том, что понадеялась, будто бы Терещенко ни с того ни с сего воспылает к ней романтическими чувствами. Глупо, кстати, понадеялась! Теперь она выглядит в его глазах корыстной особой или, по меньшей мере, взбалмошной истеричкой.
— Ладно, — вздохнула она, — я ничего не имею против Генки. У него нет поводов для убийства. По крайней мере, я не вижу таких. Гнусный характер — это ведь еще не причина убивать любимую жену, когда прожил с ней всего два года! Надоесть она ему не успела… еще. Да и не собирался он с ней расставаться.
— А ссора накануне убийства, вы же сами говорили?
— Подумаешь, ссора! Они и раньше ссорились, он уходил дня на два, потом возвращался.
— А кто мог знать про то, что деньги в квартире?
— Понятия не имею. Лялька наверняка никому из посторонних не рассказывала. А подруг у нее не было. Так, приятельницы в лицее. Но с работы ее попросили, я думаю, что с этими приятельницами она больше не общалась. Родители, наверное, знали, Генка опять же. Кстати, она ведь занимала деньги!
— Да?! — Он снова написал что-то в блокноте, и Алена порадовалась, что хоть эта дополнительная информация слегка реабилитирует ее в глазах следователя.
— Да, — с энтузиазмом продолжила она. — У меня хотела занять, но я могла взять деньги из банка только в понедельник, а она пришла ко мне вечером в пятницу. Она сказала, что в понедельник будет поздно, деньги ей нужны в воскресенье.
— А зачем ей деньги, она сказала?
— Нет, она очень неопределенно хмыкнула, правда, намекнула, что якобы рекламный кошмар скоро прекратится.
— Странно… — Он сунул ручку в рот и в задумчивости уставился на нее.
— Вот и я говорю — странно!
— Удалось ей деньги занять?
— Не знаю. Больше я с ней не общалась.
— Вы же были с ней приятельницами?
— Можно и так сказать.
— Почему же, когда услыхали скандал возле их квартиры, не вышли посмотреть, что происходит?
Теперь Алена имела все основания обидеться. Она даже покраснела от возмущения:
— Уж не знаю, за кого вы меня принимаете, но я не имею обыкновения влезать в чужие семейные разборки. Если ссора выходит за рамки квартиры, по-моему, неприятно продолжать ее на глазах у любопытствующих соседей. И долг каждого нормального человека в такой ситуации — оставаться в стороне.
Он явно смутился и перевел разговор в другое русло:
— Так вы не знаете, зачем вашей соседке нужны были деньги?
— Я думаю, что на машину. Она хотела машину купить, может быть, не хватало.
— Она хотела? Для себя?
— Нет, что вы! — хохотнула Алена. — Она хотела сделать мужу подарок. Сюрприз, так сказать.
— А она понимала в машинах?
— Лялька?! В машинах?! Да она «Москвич» от «Жигулей» не отличала. У Костика спрашивала, какая лучше.
— А кто такой Костик?
— Костик? — Алена замялась, почувствовав себя клубком, который вот-вот начнут раскручивать. Она прекрасно знала правила этой игры — если сказал «а», то «б» из тебя непременно вытянут. Теперь придется рассказать и о Бунине, хотя это уже совсем лишнее для следовательских ушей. — Константин мой приятель. Он заходит в гости. Вот недели две назад зашел, и Лялька зашла за чем-то, за подборкой «Оберега», по-моему. Ну, ее в последнее время увлек наш «семейный» раздел, где всякие психологи, сексологи и прочие изгаляются на тему супружеских отношений. Тогда ее рекламный ролик на экранах еще не появился. Лялька призналась, что хочет купить мужу автомобиль сюрпризом, а поскольку Костя за рулем уже лет десять и других знакомых, которые знали бы о машинах так же хорошо, как он, у нее нет, то попросила его посоветовать. Ну, он сказал тогда, что «Жигули» не в пример лучше «Москвича», и пообещал помочь выбрать.
— И больше он с ней не общался?
— Нет. Если бы общался — он бы рассказал. Мы все время шутили, что Лялька своему мужу такое в подарок преподнесет, что он не обрадуется. Купит какую-нибудь рухлядь втридорога, ну и все такое.
— Константин Бунин… кто он? — Терещенко записал что-то в блокнот. Алена прокляла себя в этот момент. Если даже Бунин никакого отношения к убийству Ляльки не имел, то ее-то он точно шлепнет. Еще бы — так подставить человека! Да он сроду никаких отношений с милицией не имел. Теперь вот, по вине ее длинного языка, непременно заимеет!
