Перемены в девушке произошли незамедлительно. Стало понятно, что какого угодно, но этого вопроса она от постороннего человека не ожидала.
— А откуда вам известно мое имя? — спросила с вызовом. И вызов этот исходил не от нахальства или уверенности, а как раз наоборот — от внезапного страха.
— Так… Лялька кое-что рассказывала, — неопределенно ответила Алена, наблюдая за ней.
— Лялька?!
— Ну да, Ольга Харитонова — жена Геннадия.
— Бывшая жена, не так ли?
— Можно и так сказать.
Оксана оставила в покое дверь и медленно подошла вплотную к Алене.
— Думаете небось, что я слишком тороплюсь?
— Да мне как-то все равно, знаете ли, — попробовала она отступить. Оксана скорее всего готова зубами отстаивать свое только что обретенное счастье с Генкой. А быть укушенной Алене вовсе не хотелось.
— Вы ведь подруга Ольги?
Алена кивнула, хотя это и не было правдой, особенно учитывая последние сведения, которые она узнала о Ляльке. По крайней мере, та ее своей подругой точно не считала.
— Так вот, чтоб вы знали, — с вызовом проговорила Оксана, — я Генульку знаю гораздо дольше, чем ваша Ольга, — я с ним еще в институте встречалась. А на ней он женился, только чтобы в Москве остаться, и с моего разрешения женился-то, вот так!
— Не понимаю, при чем здесь я! — Она сделала попытку отойти от девицы, но та преградила ей дорогу, опершись рукой о косяк.
— А чтоб не думали, что она его жена, а я — так, сбоку припека! На самом деле это он не ей со мной изменял, а мне — с ней.
— Так с вашего же согласия.
— И стоило мне только захотеть, он бы тут же ее бросил!
— Ну да, бросил бы, держи карман шире! Думаете, он между вами или Лялькой выбирал? Да он уже давно приспособился — у него здесь квартира, богатые родственники, работа, машина почти что… А вы что ему дать могли — койку в общежитии? Нет уж, Генулька ваш на это не согласился бы ни за что. Его вон Лялька выгоняла, да только он не спешил уходить, на коленях прощения вымаливал! — Все это Алена говорила только затем, чтобы распалить Оксану до белого каления. По опыту знала, люди в ярости себя не контролируют, выболтать могут что угодно. А именно этого ей и хотелось сейчас — расколоть Оксану. Так и вышло.
— Что?! — прищурилась та. — Да если хочешь знать, он бы ее и так бросил! Да он ее презирал, считал тряпкой, о которую можно ноги вытирать. Он же ее ненавидел!
— Что ж, теперь ее нет! Вам обоим жутко повезло! Только если бы он ее бросил, остался бы ни с чем, хотя и так не очень я уверена, что бывший тесть возьмет и подарит ему квартиру дочери. Он его не любил.
На лице Оксаны отразилась мозговая работа. Видимо, мысли ее посетили невеселые, однако она оказалась девушкой стойкой.
— Почему вы решили, что я претендую на эту квартиру?
— А зачем вам ключ?
Она немного растерялась, оглянулась на лестницу. Словно боялась, что кто-то еще может подслушать их разговор.
— Гена просил рубашки забрать. Он сюда ходить не хочет.
Она вдруг замолчала и перевела дыхание. Повисла напряженная пауза. «Ну и дура же я! Перегнула палку!» — подумала Алена.
Пользуясь ее замешательством, Алена отошла в сторону.
— Вы что же, тоже думаете, что это Гена?! — Оксана многозначительно кивнула в сторону квартиры Харитоновых.
— Тоже?..
— Ну да, на него же все ополчились — и тесть, и милиция. А он ни при чем. Он у меня был, понятно?! — истерично завопила Оксана. Глаза ее наполнились слезами.
— Что случилось? — донеслось снизу. Старушка с третьего этажа высунула голову в лестничный пролет, привлеченная скандалом. — Опять кричат!
— Не понимаю, — зло усмехнулась Алена, не в силах сдержаться, — Лялька просто красавицей была. Умная, покорная. С такой не ради квартиры живут. С такой рай и в шалаше! Если Генка женился на ней ради квартиры, то на вас он вообще не женится. На что вы надеетесь? Вы-то его чем собираетесь удержать, если даже такая красавица, как Лялька, его не привлекала?
— Ребенком, — с достоинством вскинула голову Оксана и шагнула к дверям.
— Ребенком?! — Это было сильное потрясение. Алена замерла и очнулась, только когда Оксана нарочито громко захлопнула за собой дверь. — Ребенком, — повторила она, вдруг обнаружив ключи в сумке. — Надо же! Ну и дела!
Глава 17
Игнат Робертович — давно не молодой человек — полностью соответствовал своему статусу и основному роду занятий — от корней своих седых, но все еще пышных волос до скорее всего холеных пяток. Всю жизнь он был профессором университета, преподавал английский язык на филологическом факультете. Наверное, он не только преподавал, раз еще и кафедрой заведовал, только не это Алену в нем интересовало. Для нее он был добровольным репетитором, который вызвался подтянуть ее английский в обмен на то, что она изредка правила его литературные переводы.
Игнат Робертович имел ужасное хобби — переводить черт знает что с английского на русский. Ужас этого хобби заключался в том, что он непременно желал увидеть свои творения напечатанными, даже неважно где. Ни стилем, ни каким бы то ни было слогом он не владел, поэтому Алене и приходилось его нещадно править. Она бы делала это просто из благодарности за то, что когда-то Игнат Робертович поставил ей пятерку на экзамене, тем более что его уроки английского приносили ей больше муки, чем пользы (она давно поняла, что совершенно не способна изучать иностранные языки), а перспектив воспользоваться живым английским у нее все равно пока не намечалось.
Ходила она к нему третий месяц из других соображений — дядька этот ей очень нравился: фактура у него была приятная, интеллигентная и образованная. Да и не для себя Алена старалась, а рассчитывала познакомить его с теткой Таей. Он, как, впрочем, и тетка Тая, был человеком одиноким. Разница заключалась только в том, что тетка уже была три раза замужем (это официально), а вот Игнат Робертович так и остался закоренелым холостяком. Исходя из того, что характер тетки Таи мог выдержать только человек, давно мечтающий о семейном очаге и способный наслаждаться внезапно обрушившимся на него счастьем, несмотря ни на что, преподаватель английского рассматривался Аленой как идеальный вариант для тетки.
А вот зачем ей нужно было знакомить двух одиноких немолодых людей? Она предпочитала отвечать себе так: исключительно из соображений человеколюбия, однако если честно, то ей нужно было, чтобы тетка наконец обрела постоянную жертву, которую можно пилить и канать в любое время суток, а Алена тогда сможет приходить в ее дом почаще, угощаться теткиными слоеными пирожками без всякой опаски, а не глотать вместо вкусной пищи нотации о своем поведении и лекции о недостатках общества в целом.
Однако дело пока что не двигалось с мертвой точки — казалось, Игнат Робертович нарочно пропускает мимо ушей ее рассказы о замечательной тете Тае, женщине милой и интеллигентной. Его интересы неизменно концентрировались на области ее познаний в английском. Но Алена решила быть терпеливой, с упорством повторяя основные времена английских глаголов, что, правда, с каждым занятием становилось все труднее. Зазубривать то, что она понять не в состоянии, было для нее сущей пыткой. «Я знаю, ради чего мучаюсь!» — упрямо повторяла она себе каждый четверг, подходя к дому одинокого профессора.
