— Ладно, я подожду, пока ты машину остановишь, — пообещал Рябой.
— Слушайте, а откуда вам известны столь интимные подробности этого парня? — хохотнула Виктория.
— Вот, дождался? — ехидно поинтересовался Рябой. — Теперь нас черт-те в чем подозревать начнут.
— Почему это? — наивно удивился водитель. — Мы ведь уже три года каждый день вместе ездим. Всякое бывало.
— Ой, молчи лучше. — Рябой демонстративно уставился в окно, закрыв тем самым скользкую тему.
«Ненавижу Америку! Ненавижу! — в наступившей тишине подумала Сашка. — Что в этой стране с приличными людьми делается? Чтобы раньше Вике пришло в голову заговорить на подобные темы? Да еще с мужчинами?! Она всегда была выше пошлых шуточек. Они ее даже не развлекали. А теперь вот болтает, как кухарка Галя…»
Тут ее мысли переключились на Галю:
«Все-таки странно, что она папу смогла увлечь. Не понимаю… Вокруг так много красивых женщин, в которых можно по уши влюбиться! Взять хотя бы… да хотя бы Людмилу — милая дама, чуть постарше Виолы. Сестра Серегиной матери, у нее муж погиб три года назад, и она вроде бы всегда проявляла к отцу некоторое расположение… Впрочем, кто только не проявлял к нему расположение. Их же сотни — этих красивых дам: и телезвезды, и певицы, и банкирши какие-то, что ни прием, то десятки сверлящих взглядов. Кажется, пальцем он их помани, они и пойдут за ним на край света. Конечно, все они волчицы, и от отца им всем что-нибудь да нужно (по большей части в валюте). И все равно они шикарные. Они хотя бы стоят своих претензий. А Галя — это же бред какой-то!»
— Так, где будем швартоваться? — деловито спросил водитель.
Виктория во все глаза таращилась на проплывающие за окном фонтаны Поклонной горы.
— Вот это да! — восхищенно выдохнула она. — А роллеров-то сколько!
— Ну, у нас тоже двадцатый век на исходе, — усмехнулся Рябой. — А что вы ожидали увидеть?
— Не это, — честно призналась Виктория. — Я помню Москву пятилетней давности. А теперь просто европейский город.
— Ты еще в наших магазинах не была, — фыркнула Сашка, — европейский шик и японские цены.
— Надеюсь, что не в иенах.
— В рублях, но таких, от которых даже у японцев глаза округляются.
— Хочу в такой магазин, — неожиданно заявила Виктория.
— Давай в «Галерею Актер», там ей понравится, — приказала Сашка.
Перспектива хождения по магазинам ее не радовала, но раз Виктория желала, отказать ей было бы жестоко. Она представила себе, как бродит среди ярких витрин, улыбчивых продавщиц и дорогих шмоток на вешалках, и ее начало подташнивать.
— Шопинг! — на американский манер радовалась тетушка, потирая руки. — Шопинг! Обожаю!
— Шопинг — это когда покупаешь товар со скидкой, — со знанием дела заявила Сашка. — В «Галерее Актер» на это можешь не рассчитывать.
— Все равно здорово, — Вика даже порозовела от предвкушения развлечения, одной ей понятного (потому что все остальные весть о предстоящем «шопинге» восприняли с постной обреченностью). — Тебе как будущей американке нужно знать, что американцы 80 процентов своей жизни проводят за шопингом.
— Ага, — кивнула Сашка, — а остальные двадцать — у телевизора. Весело живут ребята!
— В такой жизни есть свои прелести.
— Не сомневаюсь, — угрюмо ответила Саша.
— Вам нужно посмотреть ночной город, — Рябой снова блеснул белизной зубов по направлению к Виктории. — Вот это действительно зрелище. Вот сейчас Тверская просто улица, да? А ночью — это же сплошной взрыв! Красота…
— Это мы прямо сегодня и увидим, — тут же воодушевилась она.
* * *
Сашка рассеянно следила за внушительной фигурой Рябого, который стоял у стойки небольшого барчика и вяло потягивал безалкогольное пиво. Парочка девушек в зале этого ресторана уж точно терзала его томно-вожделенными взглядами. Но Рябой этих взглядов не замечал. Для него все присутствующие, в том числе и красотки с длинными ногами, которые те активно, но совершенно напрасно ему демонстрировали, были лишь безликими фигурами, не излучающими опасность. Он смотрел повсюду и в никуда — профессиональный рассеянно-внимательный взгляд. Как у него такое получается? Странно, что Виктории вообще удалось затащить его в этот не изведанный им заранее ресторан. У Сашки такие номера с ним не проходят. Обычно он разрешает ей входить только в те помещения, планировку которых отлично знает. Таких мест в Москве немало, но все они ей уже осточертели. Да какая, в сущности, разница — этот незнакомый ресторан или сотни знакомых? Все они одинаковые. Все равно, где бы она ни была, у нее ощущение «короткого поводка», на котором ее выгуливают.
— Я думала, что увижу богатую и счастливую девочку, а встретила восковую фигуру из собрания мадам Тюссо, — с тихой грустью произнесла Виктория, глядя на племянницу.
Та опустила глаза:
— Просто прилавки с бижутерией давно уже не приводят меня в состояние благоговейного трепета. Даже если эта бижутерия от Живанши или Своровски.
— Ты никогда не нарушала правил?
Сашка удивленно уставилась на тетку. В глазах той плясали задорные искорки. Она помолодела лет на двадцать и сейчас походила на ее сверстницу.
— Скучно же всю жизнь ходить по одной половице.
— Как Виола?
— Точно. Не понимаю, как она до сих пор не спятила. — Виктория усмехнулась: — Как ты думаешь, почему я сбежала?
— Сбежала? Я полагала, ты уехала за любимым человеком, вышла за него замуж и живешь счастливо. Если тебе все это угодно называть бегством, ты вправе это именно так и называть.
— Ответ неверный, — она легонько щелкнула ее по носу. — Кто ты?
— Вика, ты скачешь по вопросам с такой скоростью, что у меня голова уже кругом пошла. Я не понимаю.
— Ты задавала себе вопрос, кто ты?
— А ты? Ты задавала?
— Так, Аркадий Петрович номер два, — она снова щелкнула ее по носу. — Это ведь его манера переадресовывать вопрос. Ладно, тебе скажу. Я спросила себя: «Кто я?» — только один раз и, ответив на него, нарушила все существующие правила.
Сашка зачарованно выдохнула:
— И какой же был твой ответ?
— Я спросила себя: «Кто я?» И ответила: я женщина-совершенство, я искусствовед, я изысканная красавица, которой все восхищаются, сестра своего брата — Аркадия Мамонова.
— Ну? — Саша передернула плечами. — Это же правда.
Виктория легко отмахнулась, так нарочито небрежно, как только она умела это делать:
— В том-то и дело, что нет, девочка моя. Все, о чем я только что сказала, — есть иллюзия, которую создал твой папа, а мой братец. И только. А я? Получалось, что я — иллюзия?
— Меньше книжек по философии нужно было читать, — буркнула Сашка.
