— Н-да… — озадаченно изрек отец, глядя ей вслед, затем снова повернулся к сестре. — Так что там с Непалом…
Однако спросил он, похоже, для проформы — Непал его теперь не слишком занимал. И вовсе не потому, что погода там стояла ненастная.
* * *
Павел сидел на стуле и неотрывно наблюдал за чем-то в окно. Сашка потопталась на пороге с минуту, пару раз хмыкнула, дабы он обратил на нее свое великодушное внимание, — без толку, потом решилась подойти поближе. Он не шелохнулся даже, когда она на цыпочках подобралась к нему вплотную и замерла за спиной.
— Что бы это значило? — Павел кивнул через окно, где меж фигурно выстриженных кустов, составляющих зеленый лабиринт в английском стиле, бегали друг за другом, резвясь и хихикая, трое — Лидка, Вован и преподобный Ко Си Цин. Красный балахон странного психоаналитика развевался на ветру и цеплялся за ветки.
— Такой веселой я ее никогда не видела, — улыбнулась Сашка и, робко обняв его за шею, уткнулась носом в плечо.
Он погладил ее пышные волосы. Только тогда она успокоенно вздохнула и блаженно зажмурилась. Голова пошла кругом.
— Этот человек — монах?
— Вован?
— Нет, новый. Я его видел несколько раз в вашем доме.
— Несколько раз? Впрочем, Лидкина жизнь наполнена загадками и непрошеными визитерами. Это господин Ко Си Цин…
— Китаец?
— Вряд ли, — она подняла подбородок и прищурилась, глядя на живописную троицу. — Неужели тебе не интересно, как я провела ночь?
— Я тоже не мог заснуть, — он повернулся, обхватил ее и, усадив к себе на колени, прижался мягкими губами к шее. — Я тоже думал, представлял, какой увижу тебя…
— Откуда ты знаешь? — она дернулась в сторону.
Он удержал ее. Его шепот звучал завораживающе:
— Я сам не знаю. Я не понимаю, как это у меня получается, но мне кажется, что я живу с тобой одной жизнью.
— Странно… Ты всегда формулируешь так точно, просто дар какой-то.
— Я говорю то, что у меня здесь, — он прижал ее ладонь к своей груди, — а люди обычно открывают лишь то, что у них вот тут, — ее рука переместилась на его лоб, потом он усмехнулся: — Ну, мужчины часто хранят свои мысли в другом месте. Его мы трогать не станем.
— Люди? — первая часть признания озадачила ее больше, чем все остальное. — А ты кто? Ино-планетя-нин?
— Я… — Павел вздохнул, — я хотел бы им быть.
— Инопланетянином?
— А что! — он усмехнулся. — Это же здорово: меднокупоросовый загар, два рожка на склизком черепе — красота!
— Фу, гадость какая, — она посмотрела в окно.
Пока Лидка, крадучись, рыскала меж кустов, Вован с Ко Си Цином преспокойно любезничали, скрытые от нее высокой свечкой кипариса, уж непонятно каким образом прижившегося в саду средней полосы. Причем рука психоаналитика недвусмысленно обвивала хрупкий стан литературного агента.
— Н-да… — протянула Сашка: — Бедная моя сестрица: она вращается явно не в том кругу.
— Ее романы слишком поверхностны. Она не чувствует того, о чем пишет. Лучше бы уж речи строчила для Аркадия Петровича…
Павел говорил о чем-то еще, может быть, продолжая тему Лидкиного творчества…
Сашка не вникала в содержание, она слушала его журчащий голос и плыла по нему, как по волнам. Голова ее наполнилась легким туманом, теперь ей было уже все равно, о чем он толкует. Странная ассоциация пришла ей на ум. Нечто похожее она иногда ощущала в церкви, когда священник читал молитву. Речь его лилась, превращаясь из песни в истину. И смысл ее таился не в словах, а в чувстве, восходящем к небу по толстым столбам желтого света.
* * *
Когда Сашка с Павлом вошли в столовую, там продолжалось обсуждение туристических маршрутов. Павел еще на лестнице аккуратно высвободил свою ладонь из Сашкиных пальцев. Она бросила из-под ресниц недоуменный взгляд. Но он лишь улыбнулся, твердо решив войти в столовую с таким видом, словно они едва знакомы. Она надулась и тут же поклялась себе, что в следующий раз нипочем не побежит к нему, как собачонка. Вот пусть сидит в своей комнате, любуется природой в окно и пухнет с голоду.
— И все-таки я не понимаю, с чего у тебя такая тяга к этому загаженному Непалу, — обратилась к отцу Виола. Теперь она выглядела более оживленной, чем полчаса назад, когда Сашка оставила столовую. На щеках у нее появился румянец, а из глаз ушла могильная тоска. — Куда лучше Париж, или Рим, или нет, поезжай лучше в Прагу. Ты помнишь, как мы стояли на Карловом мосту? А набережную ночью? А часы на площади, Сашка еще уснула на парапете, пока дожидалась, когда они начнут бить полдень и зашевелится фигурка скелета? А тихие улочки, ведущие к костелу Карла IV? Ну, разумеется, красота Европы ни в какое сравнение не идет с кучами помоев в Катманду. В Праге опять же нет велорикш… — последнее она уже ехидно перекинула Виктории, которая при воспоминании о Праге оперлась головой о кулак, изобразив на лице скуку.
— На другом берегу реки Багмати раскинулся красивейший город Патан… — голосом народной сказительницы тут же ответила та и, закрыв глаза, продолжала нараспев, — с четырех углов города стоят ступы царя Ашоки. Стоят они там с третьего века до нашей эры. Если бродить сквозь дворы города, можно отыскать храм Махабордха, который как две капли воды похож на Индийский храм, тот самый, где Будда обрел просветление, или Золотой храм, который охраняют священные черепахи, а на стенах местного полицейского управления выгравирована вся Камасутра.
— Интересно, чем они в этом управлении занимаются? — усмехнулся Борис.
— Тем, чем и прочие полицейские управления во всем мире, — имеют всех подряд. Только нигде об этом столь открыто не декларируют. А вот в красивейшем городе Патане прямо на стенах, мол, заходи, не бойся, выходи — не плачь, — фыркнула Виола, ничуть не впечатлившись рассказом тетушки.
На Сашку же речь Виктории произвела неизгладимое впечатление. Она как наяву увидела красочные открытки города Патана с красивейшими храмами, внутренними двориками и испещренными древней гравировкой стенами.
— Патан — город художников и мастеров, — Виктория открыла глаза и вдруг воскликнула с девичьей живостью: — И в конце концов в Непале есть Эверест!
— А в Париже — Эйфелева башня, — как ни в чем не бывало молвила племянница. — Подумаешь, Эверест! В твоем Непале канализация на уровне XVII века. Лично для меня этого вполне достаточно, чтобы никогда туда не ездить.
— Здравствуй, Павел! — излишне радостно поприветствовал того Борис, которому до смерти надоели рассуждения женщин как о непальских городах, так и о всех прочих. Он, собственно, и не скрывал этого: кивнув на жену, тоскливо изрек: — Ты-то меня поймешь. Устал от утренних путешествий.
— Еще бы! — хохотнула Сашка и плюхнулась на стул между отцом и Викторией. — Все помнят, как ты на Мальте спустя неделю после прилета удивился: «А тут еще и море есть?» — передразнила она его тогдашнее искреннее недоумение.
