— А вам все хлопчатобумажное в продольную полоску, — хмуро парировал следователь.
У меня заболели все зубы разом — после бессонной ночи женщине особенно неприятна бессмысленная перепалка двух взвинченных мужиков, которые ходят вокруг друг друга, как два петуха, готовые клюнуть соперника в любую минуту.
Я укрылась в примерочной, стараясь не слушать их шипения.
— Амалия, — через секунду жарко зашептал Свиридов, — Амалия, вы меня слышите?
Я отодвинула штору между примерочными кабинками и удивленно уставилась на следователя. Он сжимал в кулаке сиреневый свитер. Я отметила для себя, что цвет он выбрал действительно неудачно. Но развить мысль в этом направлении он мне не позволил, приложил палец к губам, призывая к молчанию, и продолжил так тихо, что я едва могла разобрать слова:
— Мне нужно с вами поговорить наедине.
Я округлила глаза и развела руками, показывая, что одна в кабинке и большего уединения вряд ли смогу добиться.
— Нет, — он резко мотнул головой. — Вы не понимаете, дело серьезное.
Я пожала плечами в доказательство, что действительно его не понимаю.
— Вы давно знаете Илью? Только честно.
— Хм-м… Полгода.
— Я просил честно.
— Три месяца.
— Честно, Амалия.
— Идите к черту. Мы собираемся пожениться.
— Не думаю.
— Это почему же?!
— Может быть, вы собираетесь выйти замуж, но не он женится на вас.
— Послушайте, — гневно зашептала я в ответ, — вам так и не удалось скрыть, что вы терпеть не можете моего жениха. Прошу вас больше не усердствовать.
— Как вы думаете, почему мне, в сущности, постороннему человеку, которого ваша личная жизнь волновать не должна, так не нравится ваш спутник?
— Я не психоаналитик, — проворчала я.
— Не нужно быть психоаналитиком, чтобы понять, что следователю не нравится преступник, который рядом с вами.
— Преступник?! — у меня перехватило дыхание.
— Вы думаете, я сидел в номере трехзвездочного римского отеля и плевал в потолок? Я наводил справки. Хотите знать, что я выяснил?
— Нет.
— Отчего же, боитесь узнать правду? Где был ваш Илья в момент убийства адвоката?
— Послушайте… — Наверное, у меня поднялась температура. Во всяком случае, мне стало и жарко и холодно одновременно. — На кой черт Илье убивать адвоката, которого он видел впервые в жизни?!
— Только если он знал его очень хорошо и не желал вашей с ним повторной встречи. Припомните, так ли уж серьезны были его обвинения, когда вы с ним расстались перед банком. Да и вообще, была ли ссора? Может, он просто пошел попить воды и пропал?
— Что за чушь вы городите!
— Амалия, я приехал сюда защищать вас. А вы никак не можете это понять. Прекратите ставить меня на одну ступень с человеком, с которым у вас недолгий, но страстный роман. Заметьте, у вас с ним, а не у него с вами.
— Но он меня спас от людей в коричневых пиджаках!
— Или сделал вид, что спас? Что он особенного сделал? Уволок вас от Исаака, который намеревался познакомить вас с посвященным? Ведь, здраво рассудив, вы пришли к выводу, что Исаак не желал вам зла. Да что я говорю, вы же сами к нему сегодня едете.
— Но люди в коричневых пиджаках…
— Итальянцы не смогли настигнуть вас в Венеции? Не смешите меня. Скорее, они не пожелали вас догнать. Они вас просто напугали.
— А Илье-то эти гонки зачем нужны? Что вы такого о нем узнали?
— Гонки? — он усмехнулся. — Вы так и не поняли? Он не хочет, чтобы вы встречались с посвященным, потому что он сам из их числа.
— Что?!
— Нет, не из числа посвященных, а из числа «коричневых пиджаков». Ему нужна дискета. И он не желает, чтобы она попала в руки посвященному.
— Но, во-первых, он везет меня к нему, а во-вторых, при мне нет дискеты.
Свиридов скорчил пренебрежительную гримасу:
— Прекратите. Во-первых, он вас еще никуда не привез, во-вторых, у него в кармане пистолет, а в-третьих, один бог знает, что произойдет дальше.
— Что вы узнали об Илье? — я сунула руки в карманы новых штанов, благо они к этому располагали.
— Начнем с того, что его зовут не Илья.
— А как же?
— Больше ему подходит имя Луиджи.
— Ну разумеется… — Я хотела скептически рассмеяться, но смешок застрял в горле. Я поперхнулась. — Лу-луиджи?
— Вы знаете его фамилию? Мизини!
— Но… Он же не мог убить своего отца!
— Я иного мнения.
— Перестаньте нести чушь! — Я хотела было задвинуть шторку, только теперь сообразив, что в пылу разговора успела переодеть штаны у него на глазах.
Свиридов схватил меня за руку:
— Амалия, не забывайте, что я следователь и веду дело о нескольких убийствах. Я никогда не горожу, как вы выражаетесь, чушь. Моя работа — раскрывать преступления. И уж можете мне поверить, у меня внушительный послужной список. Если я вам говорю, не нужно глупо хихикать мне в лицо, как вы сейчас пытаетесь. Не нужно шипеть и шикать, а нужно мне верить и меня слушаться, как бы неприятно вам это ни было. Понятно? Иначе вы станете соучастницей в убийствах и вернетесь домой в наручниках. Вы этого хотите?
— Я?! — мне показалось, что на шею мне накинули пресловутый ultimo ratio.
— Ну не я же!
— Я не понимаю, чего вы от меня хотите.
— Содействия, только и всего.
— В чем оно должно выражаться?
— Амалия, — позвал Илья, — что ты там делаешь?
Я нервно оглянулась. Он был слишком галантен, чтобы заглядывать в примерочную, где находилась женщина.
— Выполняйте то, что я вам скажу.
— Тогда говорите, черт бы вас побрал. — Можете поверить, на моих глазах навернулись горячие слезы. Я отказывалась ему верить. Я бы не поверила ему даже, если бы он пристегнул меня наручниками к вешалке в этой самой примерочной и тряс бы своим удостоверением битых два часа. Свиридов сделал неправильный вывод. Илья не мог быть убийцей. И уж тем более он не мог быть Луиджи Мизини, убившим собственного отца. Это просто бред. Посмотрите на него: высокий блондин с голубыми глазами и нежным розовым румянцем на белой коже. Предположить, что он итальянец, — это все равно что назвать афроамериканца чистокровным викингом. Свиридов просто увлечен своей версией до умопомрачения. А слезы мои были вызваны скорее упрямством. Ну с какой стати я должна подчиняться русскому следователю в Италии. Да еще при этом подставлять своего заведомо невиновного любимого! Держи карман шире!
