— Эй, дамочка! — робко заблеял за моей спиной менеджер, когда джипы скрылись из виду. — А кто будет платить за компьютер?
Я повернулась к нему на негнущихся ногах и развела руками:
— Кажется, мне нужно позвонить маме… Благо, что она еще в Италии. Вы когда-нибудь слышали о Генрихе VIII?
— Хотите меня запугать своими головорезами? — он прищурился.
— Ну что вы! Просто предлагаю сделать выбор: простить мне паршивый долг, или познакомитесь с историей Генриха VIII из уст моей мамы.
То ли по глупости, то ли по неведению он предпочел последнее. Я шутила, наверное, по инерции. Я оборонялась от надвигающегося на меня прозрения. Но оно нахлынуло на меня, как только вопрос с родительской помощью был решен, и я забилась в угол красочно разрисованного рекламными брендами зала, ожидая прибытия моей дражайшей.
Все мое существо бунтовало против вердикта, вынесенного Умберто. Но именно таковым должно быть справедливое возмездие за преступление. Я завидовала тем, кого уже поймали и кому вынесли приговор. Гораздо проще склонить голову и наблюдать, как тебя пытаются исправить за решеткой. Скажете, что никому из нормальных людей не хочется в тюрьму? Ошибетесь. А что бы вы выбрали между большим сроком, пусть и со всеми его ужасами, и девятимесячным перерождением? Что мне делать, чтобы исправиться? Как мне понять, на правильном ли я пути или нет? Чем я должна заниматься, чтобы встать на этот чертов правильный путь? Каким образом мне искупить то, что я сделала? Или мне опустить руки и ждать, когда Храм все-таки приговорит меня к смерти?
Я должна переродиться. Я должна стать другой. И я должна смириться с тем, что уже навсегда потеряла. Смешно, сколько я себя помню, я всегда мечтала о блестящей жизни, в которой все будут меня любить. Наверное, подобные надежды в тридцать лет — это хронический инфантилизм, шизофрения, а может быть, просто сны несчастной женщины, которой приходится влачить довольно жалкое существование.
Я убивала ради будущего блеска, скорее всего не сознавая, что вряд ли смогу им насладиться, неся на плечах груз стольких преступлений. И к чему я пришла? Груз остался, а блеска нет. Есть черная пустота одиночества. Одиночества, на которое я пожизненно обречена. Я обречена просыпаться и думать об Илье и засыпать с мыслями о нем. Не с надеждами на встречу или хотя бы на мимолетный взгляд. А именно с мыслями, что между нами пропасть. Умберто, мой Илья, никогда ко мне не вернется, какой бы перерожденной я ни вступила в жизнь спустя девять месяцев. Но пока между нами есть нить, эта нить через пропасть, я еще могу дышать. А что потом? Что мне делать? Я буду видеть блеск ежесекундно удаляющегося от меня мира и нищету будущего. Я проживу в аду следующие девять месяцев. А потом меня убьют. Что я успею за это время? Заключить несколько контрактов на рекламную кампанию… Господи, какие же глупые мысли лезут в голову. Зачем я все это вам рассказываю? Вам же хочется хорошего конца. По себе знаю, когда читаешь детектив, всегда ждешь, что добро победит. Но добро же победило. И мне искренне жаль, что я была не на его стороне.
