В то же мгновение Шумилов скорее почувствовал, чем услышал, за спиной какое-то легкое движение. Он молниеносно оглянулся и увидел отчужденное, красное и перекошенное лицо своей жены. В нем сразу же словно все оборвалось. Он ужасно побледнел, вскочил с места, точно с раскаленной сковородки и, несколько раз глотнув воздух, как рыба, вынутая из воды, только и смог выдавить из себя:
— Вера… Верочка!.. Ве-ра… Послушай!.. Я… ты не так… понимаешь… Это все ерунда… Верочка!..
В следующий же момент он увидел, как из прекрасных зеленых глаз его дорогого Верунчика брызнули крупные слезы. Как тело ее забилось в безмолвном рыдании и как, горестно прислонившись к дверному косяку, она, медленно оседая, поползла вниз:
— О-ой!.. — взрезал воздух трагический вздох. — Ой! Да что же это такое…
Он сделал встречное телодвижение, пытаясь ее поддержать, но она шарахнулась от него как от чумы:
— Не трогай меня своими грязными лапами. Слышишь!.. Не смей ко мне прикасаться, паразит! Иди и лапай своих секретуток… У тебя это здорово получается, — и тут внезапно ее рыдания прорвались наружу. — Как ты мог?.. Ты… ты меня обманул… Какой же ты… гад, предатель! — в отчаянии заголосила она.
Опешив от внезапного поворота событий, Валерий Иванович не знал, что же в данный момент предпринять. Он делал какие-то суетливые движения. То порывался что-то сказать, открывая беззвучно рот, кисло морщился, с шумом вдыхая и выпуская воздух, но, в конце концов, снова закрывал и тяжело и бессильно вздыхал. В этой ситуации ему бы явно никто не позавидовал.
— Вера, да все не так… я тебе все объясню, послушай… — вновь попытался он отчаянно оправдаться.
Но слова его только подлили масла в огонь, а жена, внезапно озлобившись, набросилась на него:
— Что не так?.. Говори!.. Ты, что, меня за полную дуру принимаешь? Что, не так? Я же своими глазами видела, какую ты политинформацию сейчас проводил, какой ты воспитательной работой с подчиненными занимаешься… А ты мне еще с наглой рожей пытаешься что-то объяснить. Я тебе сейчас, бессовестный, сама все объясню, — срывающимся голосом грозно выкрикнула она, отвешивая мужу хлесткую пощечину. — Я тебе все-е объясню, муженек любимый… Я ведь не полная дура, как ты себе представляешь. Мне все ясно. Спасибо за любовь и ласку… — продолжала она наступать, раздавая пощечины.
Его нежный и славный Верунчик прямо на глазах превратился в разъяренную тигрицу. Не ожидая подобной агрессии, Шумилов попробовал закрыться руками и увернуться от ударов жены. Но в один из моментов он случайно задел стоявшее на столе зеркало, которое, упав, тут же с грохотом разлетелось на мелкие куски.
От невообразимого шума в соседней комнате проснулась и заревела маленькая дочь. За ней, выплеснув, как вулкан, энергию, жалобно заголосила и жена.
— Ах ты гад, паразит, сволочь, развратник!.. Забрался в партком… перестроился и теперь развлекаешься там со своими…
Полностью привести текст высказываний Веры Николаевны не представляется возможным в силу того, что некоторые из них явно носили нелитературный характер, но однозначно можно утверждать, что таких слов от своей жены за все время их совместной жизни Валерий Иванович еще никогда не слышал. Да и подумать даже не мог! Ну это и понятно, потому что таких серьезных конфликтов у них в семье еще просто не случалось. Конечно же, как у всех были небольшие размолвки, но не больше того.
Выплеснув и растратив поток словесной и физической энергии, оскорбленная женщина, продолжая рыдать, направилась к плачущей дочке, посылая проклятия в адрес внезапно ставшего неверным, а оттого и ненавистного мужа.
— Будь ты проклят, бессовестный!.. Теперь-то уж понятно, чему такие, как ты, своих партийцев научат… Спасибо, что глаза наивной дуре открыл… Но ты, развратник, запомни — я с тобой больше жить не собираюсь, можешь к своей секретутке убираться… И многое, многое другое в том же роде.
Все происшедшее для Шумилова было словно кошмарный сон. Как внезапный и бешеный порыв ветра, как цунами, как страшное и разрушительное землетрясение. Точнее сказать, семьетрясение. Буквально несколько минут назад ничто не предвещало этой ужасной бури. И вот тебе на… Все разом полетело к чертовой матери. В одно мгновение его благополучная семейная жизнь рухнула и рассыпалась, как призрачный воздушный замок, как легкий карточный домик. Как же все глупо получилось…
Страшный, просто непереносимый стыд перед женой, мучительные угрызения совести, неописуемое сожаление за допущенное легкомыслие и многое другое отчаянно метались сейчас у него в голове. Все так плохо получилось, что даже и представить себе невозможно… Он почувствовал неприятную тяжесть в животе и ощутил, как все прямо заныло у него внутри.
«Черт возьми! Что же теперь делать? Неужели же ничего нельзя поправить?.. Нет, после такого никакое примирение, конечно, уже невозможно, — он выхватил сигарету из почти уже опустевшей пачки и трясущимися руками кое-как прикурил. — Он ведь, конечно же, не хотел и не предполагал наступления таких… просто катастрофических последствий. В один момент оказались зачеркнутыми почти десять лет, наверное, неплохой семейной жизни. Десять лет и всего каких-то пять минут… Несоизмеримые отрезки времени! Вот уж поистине капля дегтя в бочке меда. Ну, что же теперь делать? Это просто ужасно».
До него только теперь начал доходить истинный смысл произошедшего, и от этого стало ужасно плохо. Ноги стали как ватные, а от слабости во всем теле даже голова закружилась. «Лучше бы уж умереть!.. Сразу, внезапно и моментально, чтобы раз и навсегда избавиться от стыда и позора. С какой физиономией теперь детям и родственникам придется в глаза смотреть? А как все на работе объяснить? Да и имеет ли он теперь моральное право занимать эту ответственную должность?»
Валерий Иванович уронил взгляд под ноги, где на паркетном полу беспорядочно валялись осколки разбитого в суматохе зеркала. Осколки предмета, подарившего чудесное прозрение и в то же время ставшего невольной причиной его погибели. Как в жизни все связано, как все тесно переплетено. Какая тонкая, просто невидимая нить порой отделяет одно от другого, черное от белого, а праздник с воодушевлением от тяжкого горя. Наверное, все же не зря из глубины столетий дошли до нас такие простые и знакомые каждому слова: «От сумы да от тюрьмы не зарекайся!»
Часть вторая
Как светел день, а ночь темна,
В их смене маятник движенья;
Две стороны, а суть одна —
Простое жизни продолженье
Глава СЕДЬМАЯ
Кто бы это мог быть?
От рук жены и нервного возбуждения лицо Шумилова просто горело. Выкурив незаметно одну и явно не накурившись, он тут же выхватил из пачки вторую сигарету и, немного помяв ее, спешно прикурил. Руки его дрожали. Форточка окна была полностью открыта, но дым не успевал так быстро выходить наружу и висел в замкнутом кухонном пространстве слоями, как легкий туман над низиной. Ни плача дочки, ни каких-либо иных шорохов сейчас слышно не было, но время от времени Валерий Иванович чутко вслушивался в окружающую тишину, бросая опасливые взгляды на дверь. Он ничуть не желал и даже боялся продолжения столь постыдного скандала. Но вокруг все безмолвствовало… Тогда он достал веник с совком и, стараясь как можно меньше шуметь, собрал осколки своего необычного приобретения, волею случая ставшего теперь обыкновенными и уже не нужными остатками чего-то целого, высыпав их затем аккуратно в мусорное ведро.
