— Николка уж третью неделю как снадобье принимает да кашу пшенную ест с песком, шесть больших ложек кажный день. Еще надобно два сырых яйца тоже с песком смешать и сбить… ну, в ентот самый, как его, в могель-гогель, что ли, так ведь вроде называется?
— В гоголь-моголь, — поправил Чугунову, от души засмеявшись, недоверчивый Мартынюк.
— Во, точно, Данилыч, да-да… гоголь-моголь почтенный, правильно ты подсказал, а я, глупая, все перепутала… И еще рыбу, окаянный, говорит тоже надобно есть. Так ему ентот лекарь, вишь, присоветовал… Говорит, что не так вещества у его в организме обмениваются. Но вскоре все наладится, только рецепт соблюдать надобно, и лысина у Николки вся начисто зарастет. Лекарь даже гарантюю дает, во… а ты, чудашенька, все сумлеваешься…
В это время кто-то негромко кашлянул рядом с разговаривающими охранниками, и они, мгновенно прервав интереснейший диалог, уставились на неизвестно откуда взявшихся посетителей.
Иван Данилович тут же поправил фуражку, весь напружинился, подтянулся и, враз посерьезнев лицом, поинтересовался, по какому делу прибыли гости.
Увидев произошедшую с бдительными охранниками перемену, высокий в берете задушевно улыбнулся, поздоровался и, представившись Петром Петровичем, очень вежливо объяснил, что они прибыли по договоренности из подшефной школы к секретарю парткома Шумилову Валерию Ивановичу.
Интеллигентные манеры незнакомца, его вежливость и осведомленность произвели на охранников очень располагающее, можно сказать, даже магическое впечатление. Забыв поинтересоваться наличием у пришедших естественного при посещении предприятия посторонними пропуска, Мартынюк, прямо так весь и растаяв, засуетился и начал объяснять представителям подшефной организации, как им добраться в партком, находившийся как раз над ними на четвертом этаже здания. А вконец очарованная спокойствием ручной птицы, пребывавшей на плече у юнната, Мария Тимофеевна тут же гостеприимно вызвалась проводить посетителей до места назначения.
Проследовав к шахтам лифта и все время что-то приговаривая на ходу, Чугунова понажимала на кнопки двух правых подъемников, перевозивших людей соответственно один — на четные, а другой — на нечетные этажи. Не добившись при этом желаемого результата, Мария Тимофеевна возмущенно воскликнула:
— Вот же, черт возьми! Ведь ну только недавно оба работали, а теперича ни один не хочет спускаться… Что за дьявольщина?
На что высокий в берете, по-видимому учитель, сразу подобрел лицом, а у мальчишки почему-то ну просто черти заплясали в глазах.
— А что, уважаемая Мария Тимофеевна, мешает нам прокатиться вот на этом лифте? — обратился высокий приветливо к Чугуновой, указывая на крайний левый подъемник.
— Ну конечно, давайте на этом, — тут же поддержал его мальчуган, нажимая на кнопку вызова.
— И-и… милай, — опасливо всплеснула руками Тимофеевна, — ентот особый, директорский лифт. Он напрямки идет только на шестой этаж, где сам енеральный и сидит-то. Не дай бог захочет съехать вниз, а мы тут как тут… Ох, сердешный, оскандалимся… Уж шибко строгий он у нас, енеральный-то…
Узнав, что директорский кабинет находится на шестом этаже, наставник юнната почему-то еще больше повеселел и совсем уж по-родственному выпалил:
— Дорогая вы наша Мария Тимофеевна, спасибо вам за приятнейшую новость. И стоит ли так понапрасну беспокоиться. Да мы мигом с вами взлетим, не привыкать… — заверил он, — не успеет и рак на горе свистнуть… А о вашем разлюбезном и грозном Льве Петровиче, как же, как же, премного наслышаны… И правильно вы заметили, любезнейшая, прелюбопытнейший он для нас экземпляр!..
Всего, что вылетело тут изо рта у вежливого учителя, Тимофеевна сразу схватить не смогла. Уж больно мудрено он говорил. Но ясно ей стало одно: что знают о главном начальнике и его заслугах в подшефном заведении, точно. И только высокий закончил говорить, как тихая и спокойная до этого птица, расправив свои черные крылья, вдруг крикнула, словно передразнивая его: «Экземплярр! Экземплярр!..»
От неожиданности Чугунова даже дернулась в сторону и вытаращила на птицу испуганные глаза:
— Ба, царица небесная! Птичка-то говорящая. Вот уж, истинно, чудеса!
— Никаких чудес, бабушка, — не моргнув и глазом, деловито заметил юный любитель пернатых, — самое обыкновенное дело.
— Да-да, — поддакнул усатый в берете, — совершенно не стоит так себя нервировать и удивляться.
Но тут как раз подошел долгожданный лифт, нетерпеливо распахнул свои двери и, мгновенно проглотив попутчиков, повез их наверх.
Марья Тимофеевна, удивленно рассматривая говорящую птицу, только хотела еще о чем-то спросить, но наставник юнната ее опередил:
— Любезнейшая Мария Тимофеевна, а не могли бы вы вкратце изложить, о чем у вас сейчас там, — и он нацелился пальцем на пол лифта, — шла такая оживленная беседа со сменщиком? — и, видя немой вопрос в глазах провожатой, ловко снял с головы берет. — Видите ли, ваши любопытные сведения о чудесном целителе, — вкрадчиво проговорил он, и его левый глаз при этом полыхнул зеленым огнем, — могут вполне пригодиться и мне, — и, улыбнувшись позолоченным ртом, жестом указал на свою поредевшую спереди шевелюру.
Польщенная вниманием и заинтересованностью обходительного незнакомца, стрелок Чугунова мгновенно забыла об ученой птице и начала излагать историю с лечением волос своим зятем Колюхой. Закончить она, конечно же, не смогла, потому как лифт остановился и все трое вышли на площадку.
Вежливый учитель понял все с полуслова и попросил Тимофеевну подсказать, как разыскать того лекаря.
— Да ничего проще и нет, батюшка, — сказала довольная Чугунова, — на-ко, вот, запиши, — и вытащила из кармана нужную бумажку.
— Борис Лексеич зовут его, по фамилии Шутов… Живет за Волгой, в аккурат напротив милиции… — и назвала номер его телефона.
Зеленоглазый мальчишка тут же вытащил из кармана ручку и маленький блокнот и услужливо занес туда ценную информацию.
— Дальше-то я уж с вами не пойду, — сообщила Мария Тимофеевна, нажимая на кнопку правого лифта, — надобно в караульное спешить, кабы меня, не ровен час, там не хватились. А вы, вот, как спуститесь на четвертый этаж, так по левую руку и будет ентот самый, значит… комитет от, — на том они, раскланявшись, и расстались.
Распрощавшись с Марией Тимофеевной, «Воландин» и Аллигарио по широкой, из белого мрамора лестнице, не спеша, направились вниз.
На площадке пятого этажа громко хлопнули двери, и две воркующие веселые девчушки с бумагами в руках начали подниматься наверх. Поравнявшись с визитерами, они машинально замедлили движение, сделали удивленными глаза, провожая проплывающую мимо них птицу, переглянулись, а потом дружно захохотали и, зашептавшись, исчезли из вида.
Половиной лестничного пролета ниже посетители натолкнулись на что-то оживленно обсуждающих начальника отдела снабжения Абрамзона и его помощника и тайного поверенного в некоторых деликатных вопросах Яшу Лозинского.
