Или выложить все начистоту про Николая Семеновича Лужина — орденоносца и передовика по похищению инструмента из вверенного ему хозяйства. А ты тут какую-то глупость зачитываешь людям, которые внимательно слушают и, по всей вероятности, с негаснущей надеждой склоняются к тому, что уж их-то вожди знают все… Непременно! Но на деле же получается все, что ты тут насочинял, товарищ секретарь, больше походит на красивенькую сказку, а не на настоящую, реальную жизнь. Вот так-то, батенька! Так-то, голубчик!»
— …сложившаяся ситуация диктует нам необходимость коренной и немедленной перестройки в организации… В этом вопросе пора завершить перестройку сознания…
«Глупость очередная! Разве можно так быстро перестроить сознание человека, если жизнь, поступки людей, то самое, что мы и называем бытием, говорят нам совсем о другом. Кто может осознать необходимость какого-то изменения, если глаза и уши об этом молчат? Когда нет примера для подражания! И кто, скажите, должен этот самый пример показать? Ну, естественно, по логике вещей более образованный, а потому и более сознательный и опытный человек — руководитель и учитель… А фактически получается все иначе».
— Необходимо больше анализа и мысли, больше инициативы и ответственности, больше доверия и спроса.
«Ох, Шумилов, и нагородил же ты тут. Можно было бы и дальше продолжить — больше начала и окончания, больше поднятия и опускания. Набор сплошных лозунгов, смешанных в один словесный винегрет! И эту белиберду написал не кто-нибудь, а секретарь парткома крупного предприятия, уважающий себя человек… и надеющийся на точно такое же отношение к себе со стороны других. А что же можно потом взамен от них получить? Да точно такие же пустые восклицания!»
У Валерия Ивановича вдруг отпало всякое желание дочитывать свой нудный и длинный доклад. Захотелось остановиться, закрыть его и тут же честно признаться сидевшим в зале партийцам, что это не те самые правильные и жизненно важные слова, которые направят их на путь истинный. А фальшивые, лишь похожие на правдивые, создающие в умах людей иллюзию и видимость настоящих…
— …партком видит укрепление связи пропаганды и обучения с жизнью, связь между словом и делом.
«Нет, в условиях двойной морали никакой связи между словом и делом нет и категорически быть не может! А потому и нечего ждать каких-то успешных результатов».
— Перестройка начинается с нас. Так что давайте с честью нести высокое звание партийца!
Шумилов еле закончил выступление и, ощущая внутренние усталость и опустошенность, направился на свое место.
В зале раздались дипломатически вежливые аплодисменты.
«Эх, и чего хлопаете, дураки! Зачем одобряете ладонями то, чему я и сам уже не единому слову не верю…»
Начались прения по докладу. Народ загудел, зашевелился.
Сначала выступил наладчик одного из цехов. Грузный, с бычьей шеей и лысой головой мужчина. Он сиплым голосом, слишком слабым для его габаритов, убежденно говорил о необходимости совершенствования бригадной формы организации труда. За ним начальник крупного цеха бодро хвалил работу заводской дружины и энергично критиковал экономические службы завода, по его мнению, не имеющие никакого представления о переводе цехов завода на хозяйственный расчет. После него должен был выступать сам директор завода.
Слушая выступавших, Шумилов как обычно делал пометки для заключительного слова и внимательно скользил глазами по залу, желая отыскать «Воландина». Он ясно понимал, что присутствие главы могущественного ведомства здесь, в зале, преследует какую-то определенную цель. Но вот какую? К тому же очень интересно было взглянуть, а как же сам гость и его свита сегодня выглядят? Наверное, не зря они вчера вечером советовались с ним по этому поводу?!
В правой половине помещения новых знакомых видно не было. Правда, в четвертом ряду среди своих сотрудников развалился с подозрительно красным лицом Павел Васильевич Бородкин. Сегодня он не выступал, а потому, как видно, уже успел достаточно глотнуть чего-то из горячительных напитков. Скорее всего приложился к спирту. На дармовщинку. Благо, что и ходить-то далеко не требуется, а стоит лишь в сейф в своем кабинете заглянуть. «Да, совсем мужик обнаглел! Даже на партийные собрания приходит в явном подпитии!» — сокрушенно вздохнул Валерий Иванович и сделал соответствующую пометку.
Следующим выступал директор.
Выйдя за трибуну, он отпил из стакана воды и, вытерев губы платком, с бесстрастным лицом уверенно заговорил:
— Партия решительно заявила о невозможности работать по-старому. Мы действительно подошли к такому рубежу, когда надо прекратить ссылаться на трудности, а взяться за работу засучив рукава.
По тону выступления вполне могло сложиться впечатление, что человек за трибуной нисколько не сомневается в правильности произносимых слов.
Шумилов ощутил внутри себя болезненное раздражение и скептически подумал:
«А кто, скажите, раньше мешал засучить эти самые рукава хоть по локоть, хоть по самые плечи и вкалывать от души. На то вы и генеральный директор, чтобы, как и положено, организовать работу предприятия. Вам и карты в руки! А тут создано многоступенчатое управление: дирекция отдает указания, а партком, наполовину состоящий из тех же самых лиц, дублирует их. Явно искусственное образование!
Зачем, к примеру, нужна партийная организация для того, чтобы правильно вести хозяйство в семье? Если дома чистота и порядок, если все накормлены, одеты, обуты и здоровы, кто скажет, что хозяйство ведется неправильно или плохо? Да никто! Все дело в хозяине, в его взглядах и понимании жизни, в его деловых качествах.
А вы, уважаемый Лев Петрович, давно уже с Абрамзоном перестроились. Но в другом дельце. Оба засучили рукава в своей тайной работе по добыче драгоценных бумажек. Вам и подсказок-то никаких не требуется. А вот сейчас зачем-то складно о перестройке рассуждаете!»
— Видимо, партком и я как директор предприятия слабо контролируем свои постановления, не проявляем решительности и должной принципиальности…
Идеи перестройки обязывают нас по-новому взглянуть и на структуру предприятия. У нас слишком громоздок аппарат управления…
«Давно бы пора взглянуть, да попристальнее. И в первую очередь на свое ближнее окружение. А оно-то как раз донельзя и раздуто. И увеличительное стекло брать не надо. Шутка ли сказать, девять заместителей у самого директора да семь у главного инженера. Не аппарат, а целый аппаратище! Не говоря уже о секретарях, референтах и куче всяких искусственных отделов, отдельчиков и бюро. Кто же, скажите, кроме самого главного руководителя, может их упразднить? Или, иным языком, пересмотреть структуру управления? А? Ответ очевиден. Да только тот, кто их и создал. Тогда к кому это обращение с высокой трибуны? К самому себе или к тете Маше, уборщице?»
— Нашему техническому руководству, партийным организациям инженерных служб необходимо возглавить работу по перестройке всей технической политики объединения, а парткому постоянно контролировать эти вопросы.
