– Где Мыш?
– У Горазда. Сергей… – Слада запнулась.
– Да, моя хорошая?
– Не зови его с нами.
Духарев поглядел на нее очень внимательно, потом кивнул.
Комната Горазда была раз в десять просторней, чем та, в которой жили Сергей и Слада с Мышом.
Парнишка действительно был здесь. И еще Годомята, Трещок и третий, смоленский приказчик Горазда, с которым Сергей был не знаком. Ну и сам купец, конечно.
– Я не иду с вами в Киев,– с порога сказал Духарев.– Прости, Горазд!
– Не виновать себя,– прогудел купец, поднимаясь ему навстречу.– Я все знаю. Передай от меня добрые слова Роговолту. По зиме приходи за своей долей. Или я сам привезу… Коли жив буду.
Он замолчал, и Духарев тоже молчал.
– Ну че, Горазд, я пошел собираться? – проговорил в наступившей тишине Мыш.
Купец и Духарев одновременно посмотрели на мальчишку.
– Оставь его мне!
– Ты можешь остаться с Гораздом! – сказали они тоже одновременно, и оба засмеялись.
– Но… – Мыш колебался.– Ты не берешь меня с собой, брат?
Духарев подошел к нему, наклонился, шепнул в самое ухо:
– Если ты сам хочешь, иди с ним, Момчил. Так правильно. Ты хочешь?
– Хочу… – смущенно проговорил парнишка.– Но… кто будет учить меня биться?
– Драй. Я попрошу его.– Сергей выпрямился и перевел взгляд на купца.– Я доверяю тебе своего брата, Горазд,– произнес он со значением.
– Не беспокойся,– пробасил тот.– Я сделаю из него доброго купца.
– Такого, как ты? – улыбнулся Духарев.
– Не такого толстого,– ухмыльнулся Горазд.
«Как я мог ненавидеть этого человека?» – подумал Серега.
– Горазд! – это сказала Слада, которая все это время тихонько стояла у двери.
– Да, женщина?
– Позволь спросить?
– Спрашивай.
– Вы пойдете в Киев… И дальше?
– Может быть.
Слада кивнула.
– Можно мне попрощаться с братом, Сергей?
– Ну конечно!
– Погоди! – сказал Горазд, и Духарев взглянул на него удивленно.
– Я не пил меда на вашей свадьбе,– усмехнулся купец.
– Так уж вышло,– смущенно проговорил Сергей.– Но мы еще выпьем с тобой и меда, и пива… Обещаю!
– Непременно,– кивнул купец.– Но это будет не скоро. А сейчас я хочу сделать свадебный подарок твоей жене. Ты позволишь?
Не дожидаясь ответа, он открыл один из коробов и достал оттуда холщовый мешочек.
– Подставь ладошки, молодица! – сказал он.– Роди мужу столько красных сыновей, сколько здесь камушков!
И положил в руки Слады гранатовое ожерелье. То самое.
Мыш и Слада стояли посреди пустой комнаты. Брат и сестра, которые еще никогда не расставались.
– Если вы пойдете дальше Киева… – глядя в сторону, проговорила Слада.– Если вы пойдете дальше и если, да не допустит этого Господь, с вами случится беда, скажи людям, что ты Момчил, из Радов Скопельских.
– И что будет? – тихо спросил брат.
– Не знаю,– теперь Слада смотрела на него, и глаза ее стали блестящими от влаги.
– Рады Скопельские – наши родичи?
– Да.
– А Скопель – это где? – Мыш оживился, даже забыл, что прощается с сестрой, может быть, надолго, может быть, очень надолго.
– Скопле. Это город. Там родился наш батюшка. Там его помнят… наверное. Момчил…
– Да, Сладислава?
– Возвращайся…
Глава двадцать четвертая Когда-нибудь…
Их провожала целая толпа. Кроме Гораздовой ватажки, почти в полном составе. Мятлик Большое Ухо с отрядом отборных гридней,– Фрелаф послал приглядеть, чтоб опять не возникло каких-нибудь эксцессов. Еще шестеро смоленских варягов, тоже из Фрелафовой дружины, но явившихся по собственному почину: мало ли что? Ну, разумеется, еще толпа зевак, которым было любопытно поглядеть на того, кто зарубил самого Хайнара и, по слухам, единолично прикончил дюжину (некоторые утверждали, что не дюжину, а всего десяток) нурманских волколюдов.
Процессия спустилась к Днепру, к причалам.
Лодья полочан стояла отдельно от прочих. По бортам ее висели круглые красные щиты. Деревянная конская голова с медвежьими клыками грозно глядела на причал с закругленного носа.
Серега спешился, вынул из седла Сладу, передал повод мерина Мышу.
– До свиданья, брат!
– До свиданья!
Устах уже вел своего коня по сходням на борт лодьи.
Попрощались.
Сергей ласково похлопал Пепла по шее и потянул за собой. Жеребец фыркнул недоверчиво, но пошел, громко стуча копытами по неструганым доскам.
Слада быстро поцеловала Мыша.
– Помни, что я сказала,– шепнула она.
Когда она спрыгнула с борта на палубу, сам сотник Гудым подал ей руку.
Слада смутилась. В Полоцке были другие обычаи, чем в Новом Торжке и даже близком Витебске.
– Добро пожаловать, молодица! Как звать тебя?
– Сладислава! – ответил за Сладу подошедший Сергей.
Сотник поклонился. Слада ответила тем же. Три десятка лиц, на каждом – длинные варяжские усы,– повернулись к ней.
– Мы рады тебе, Сладислава! – торжественно провозгласил Гудым.– Если, конечно… ты умеешь готовить!
Громовой хохот прокатился над палубой. Слада шагнула вперед, решительно взяла сотника за левую руку, перевернула ладонью вниз. На тыльной стороне, ближе к запястью, краснел глубокий рваный рубец. Даже неопытному Духареву было ясно, что рана нехорошая.
– Лучше бы я увидела его неделю назад,– громко сказала Слада.
– Пустяшная царапина,– пренебрежительно отозвался Гудым.– Такие мелочи не беспокоят воина.
– Даже если воин может остаться без руки? – сердито спросила Слада.
Это могло выглядеть забавно: огромный варяг, которого отчитывает девушка, чьи глаза на уровне его грудной бляхи. Но на этот раз никто не смеялся.
– Ты не говорил, что твоя жена – лекарка. У нас найдется дело для нее,– сказал Гудым Духареву.– Как удачно я подоспел к тебе вчера на торгу, брат-варяг.
– Ты еще не раз это повторишь,– сказал Устах.– Клянусь усами Перуна!
А Серега Духарев глядел на белые стены Смоленска, на темно-синюю днепровскую воду, по которой медленно плыли редкие ноздреватые льдины. Плыли вниз, мимо неведомых городов со знакомыми названиями, мимо лесов, через степи, к Черному морю, которое сейчас называют Ромейским, но (он помнил) через какую-нибудь сотню лет будут называть – Русским. Льдины не доплывут до моря, а он, Серега Духарев, доплывет. Когда-нибудь. Обязательно.
