Занимаясь всю свою долгую жизнь изучением весьма ограниченного пространства, этот человек, от природы наделенный недюжинным умом, в результате стал обладателем глубоких знаний относительно каждого дерева, растения, плода, корня, животного и даже человека, которые вызывали у него интерес.
И тут, когда он мог бы считать, что ему известно «почти все» об окружающем мире, вновь появились вонючие, шумные, некрасивые, грубые, облаченные в металлические «панцири» существа, от которых исходила какая-то угроза и о которых он ровным счетом ничего не знал.
Вот по этой причине по окончании «высокого собрания» он попросил Гарсу устроить ему встречу с ее новоиспеченным мужем. И тем же вечером, после того как брат Бернардино де Ансуага, Акомар и большая часть островитян отправились назад, в базовый лагерь, они встретились в небольшой пещере и уселись вокруг тлеющего костра, над которым поджаривались три круглые рыбины меру, надетые на колья.
В ходе неспешной трапезы Тенаро всячески пытался довести до сознания молодого лейтенанта мысль о том, что поведение испанцев, которые упорно продолжали заниматься нелепым делом – накапливать как можно больше орхила, повлечет за собой серьезные неприятности.
Насколько он понимал проблемы маленького острова, на котором они обитали, опасность заключалась вовсе не в добыче чертова лишайника: тот произрастал здесь в изобилии, – и все бы выиграли, если бы однажды он совсем исчез. Однако, чтобы превратить его в пурпур, требовалось слишком много пресной воды, поскольку соленая не годилась для изготовления краски, а опыт подсказывал старику, что скоро дожди будут идти все реже.
За свою долгую жизнь он сумел выяснить, что каждые восемь – десять лет влажные и сухие периоды сменяют друг друга. А пристальное наблюдение за растениями, особенно за некоторыми кактусами, которые сейчас в избытке запасали дурманящий сок, заставило его прийти к выводу, что вот-вот наступит ужасная жара, а вместе с ней жестокая засуха.
Поэтому в ожидании трудных времен следовало запасти как можно больше воды, а не растрачивать ее на приготовление малопригодной зловонной бурды, что, по его мнению, значило подвергать серьезному риску свое будущее.
– И вот тут я с тобой согласен… – заключил он, глядя девушке прямо в глаза. – Как бы мы ни умоляли Эраорансана или Монейбу, обычно они не оказывают нам никакой помощи, когда жажда убивает скотину и мучает людей.
Они оставили старика отдыхать у тлеющего костра и отправились в скрытый от посторонних глаз уголок на берегу. После того как они предались любви при свете зарождающейся луны со всей страстностью, будто в первый раз, девушка сказала, что это правда: с прекращением дождей жизнь на острове всегда серьезно осложнялась. Она все еще совершенно отчетливо помнила суровые годы, когда пастбища высыхали, почти вся скотина падала, и приходилось пробавляться рыбалкой.
– Брат Бернардино уверял меня, что, принимая крещение, я получаю право пользоваться всеми преимуществами, которое дает положение христианки. Это так?
– Конечно!..
– Я рада, ведь это значит, что Иисус Христос, который намного могущественнее Эраорансана, наверняка сумел сделать ваши моря пресноводными, чтобы никто никогда не страдал от жажды.
* * *
– Любопытный вывод!
– Логичный, если учесть, что, по мнению Гарсы, испанцы, стоявшие, как ни посмотри, на более высокой ступени развития, пришли, чтобы решать, а не создавать проблемы.
Они сидели в беседке с бутылкой вишневой настойки, в которой оставалось уже меньше половины. Напиток сообщал приятное тепло, и холод, которым тянуло от снегов Тейде, совсем не ощущался, поэтому монсеньор Касорла отреагировал очень живо:
– Ты должен был ей разъяснить, что Создатель захотел сделать море соленым, чтобы людям пришлось трудом зарабатывать себе на жизнь; безделье же толкает к пороку.
– Островитянам трудно понять, почему Бог, который дал тебе жизнь, заставляет тебя отрабатывать в уплату за то, что ты не просил… – прозвучал неожиданный ответ. – И, честно говоря, я без особых усилий согласился с тем, что, когда тебе дарят что-то, а затем требуют мзду с такими высокими процентами, это форменное надувательство.
– Вот уж язык без костей, думай, что ты несешь! – проворчал другой. – Сколько раз тебе говорить?
– Да хоть тысячу раз, и тысячу раз я тебе отвечу: общение с островитянами заставило меня пересмотреть представления, которые до того у меня не вызывали никаких сомнений.
– Например, в отношении веры?
– Оттенков веры, если говорить точнее.
– Вера не допускает оттенков… – отрезал прелат без малейшей тени сомнения. – Либо она есть, либо ее нет.
– Ты заблуждаешься, дорогой друг. И сильно! Вера допускает бесконечное множество оттенков, потому что она то есть, то нет, а бывает, меняется за считаные минуты… – Гонсало Баэса кивнул в сторону дороги, по которой они вернулись после долгой прогулки, и продолжил: – Сегодня я пригласил тебя прогуляться до смотровой площадки над обрывом, и ты ни минуты не колебался, доверившись мне, ведь я хорошо знаю дорогу. Тем не менее, предложи я тебе это сейчас, ты бы наотрез отказался, хотя я остался тем же, кем был, дорога по-прежнему опасна, а смотровая площадка не сдвинулась с места.
– До чего же нелогичный пример! Ночь же на дворе!
– Вот именно! И мы должны понимать, что, хотя порой наша вера сияет столь же ярко, как солнце, на наши сердца может внезапно опуститься темнота – и обрыв перестанет быть замечательной смотровой площадкой над морем, превратившись в устрашающую пропасть. – Генерал поцокал языком, словно желая этим сказать, что тут уже ничего не поделаешь, и заключил: – Зачастую с Богом происходит нечто подобное, когда вечное спасение превращается в вечное наказание – чересчур жестокая игра для огромного большинства людей, которые слишком слабы, чтобы выдержать такие резкие перепады.
– Сталь закаляют, вынув клинок из огня и погрузив его в воду.
– Ну, если Создатель хотел, чтобы мы были такими стойкими, проще было сотворить нас из стали, а не из плоти и крови… – Хозяин дома махнул рукой, показывая, что эта тема ему неинтересна, и добавил: – Я пытаюсь объяснить, по какой причине не могу принять злосчастное назначение губернатором Иерро, но при этом всякий раз, когда рассказываю тебе что-то важное, рассуждения на посторонние темы уводят нас от главной; так мое повествование продлится до смертного одра. Или оставим Бога в стороне, или мы никогда не закончим.
– Бога нельзя оставить в стороне… – заметил собеседник с легкой улыбкой после глотка вишневой настойки. – Но ты отчасти прав, и нам следовало бы придерживаться фактов. Что произошло после твоего разговора со стариком?
– А то, что, сопоставив его рассказ с тем, что мне уже успели поведать брат Бернардино и Акомар, я пришел к выводу, что Бруно Сёднигусто был прав, и капитан Кастаньос, послав нас чертить дурацкую карту берегов острова, намеревался под этим предлогом держать меня в стороне от своих дел. И тогда – а тут еще море вновь разбушевалось, и пытаться оставить берег было настоящим безумием – я решил, что самое верное будет направиться в его лагерь по суше, хотя лодыжка продолжала мне досаждать.
