– Вы хорошо поработали, сестры, – сказала Рибела.
Белл почувствовала, как у нее поднимается настроение. По крайней мере, хоть какое-то признание.
– И в самом деле, что касается службы расспросов, то они поработали очень добросовестно, – пробормотала Лессис.
Белл присмотрелась: Лессис была известна своим умением подбрасывать утонченные заклинания при обычных разговорах. Но Серой Леди не стоило утруждать себя. Нельзя незаметно произвести заклинание на глазах другой присутствующей Великой Ведьмы.
Лессис вздохнула:
– И все же мы узнали очень мало.
Это была горькая правда.
– Релкин не понимает процессов, в которых замешана магия, – сказала Селера.
– Он порождение стихии еще не известного нам типа, – смело заметила Белл.
При этих словах обе Великие Ведьмы одновременно повернули головы.
– Стихии? Нельзя так запросто делать подобные заявления, – сказала Рибела.
– Я знаю, Леди, но примите во внимание используемые силы и полное отсутствие у него техники, необходимой для волшебства такого уровня. Релкин не понимает, что он делает, однако он может это делать.
Лессис поймала взгляд Белл.
– Метка Синни? Ты ее видела?
Она несколько растерялась, взглянула в глаза Лессис и нашла их странно пронизывающими. «Ведьма проникла мне в самую душу… – подумала она. – Ну, конечно же, Лессис хочется узнать, способна ли молодая ведьма воспринять знак Синни…»
– Да, Леди, думаю, видела. Он сын своего времени и своей страны…
– Он фактически ничему не обучался, – вмешалась Селера, но Лессис проигнорировала ее.
– Но подо всем этим, – продолжала Белл, – есть что-то особое. Он не просто юноша. Здесь что-то скрывается…
– Да, но мы поняли это с опозданием.
Рибела отшатнулась с испуганным шипением.
– Они послали одного из своих! Такое невозможно даже предположить.
– Но Релкин смертный. Он обречен умереть.
– Таким образом, дитя стихии будет потеряно, добровольно приняв смерть, – изумленно сказала Селера.
– Это экстраординарный случай, – возразила Лессис. – Так любить этот мир, чтобы принять боль жизни.
Глаза Белл вспыхнули, и она с внезапным оживлением хлопнула руками.
– Это связано с драконом, должно быть, так. Но драконы не восприимчивы к магии, им трудно скользить в узоре предсказуемого будущего.
– Кроме этого, однако, мы ничего не знаем, – все так же грустно сказала Рибела.
– Мы не можем понять механику того, что он сделал. Как он мог передать сон за много миль, через холмы так, что его увидели дракон и мальчик-драконопас? Сам он ничего объяснить не может. Мы – тоже.
И тут Белл детально описала их затруднение. Релкин и понятия не имел о магической грамотности, знаниях, с помощью которых свершается волшебство. Он не может описать свои судорожные реакции на опасность и экстремальные ситуации. Поэтому-то он не может ответить и на их вопросы.
– Вы неоднократно и раньше опрашивали его. Какие изменения вы заметили в нем за это время?
– Мало. Он молод, но видел ужасов более, чем достаточно. Ну, и, конечно, он – драконопас.
Селера заговорила торопливо, словно боялась, что ее слова прозвучат как богохульство.
– Он уверяет, что поклоняется Старым Богам. Он отрицает катехизис, весь, кроме молитвы Великой Матери.
Рибела молча покачала головой.
– Особенно он уважает Каймо, Леди, старого Бога Удачи, – близко поставленные глаза Селеры уставились в глаза Рибелы.
– О да, старик Каймо, любитель бросать кости, – улыбнулась Рибела. – Он всегда казался мне причудливым и довольно странным божком.
– Если Каймо все еще гадает на костях, то Релкину он нагадал кое-какие трудности, – заметила Лессис.
– В Релкине есть ядро, но он боится своего предназначения, – сказала Белл. – Он боится, что это вырвет его из жизни, которую он себе запланировал на будущее, когда окончит службу в Легионах.
– Он закончил ее. Он просто этого еще не знает, – сказала Лессис. – Оба они, и он, и Базил, в ближайшее время выйдут в отставку с действительной службы.
– Но он три дня назад отправился в Марнери, – сказала Белл. – Он должен предстать перед судом за присвоение награбленного в Эйго.
– Да, – вздохнула Лессис, – в душе он остался мальчиком-драконопасом, несмотря на все то, что мы подозреваем в его происхождении. Он должен предстать перед судом, эти обвинения нельзя снять. Он признал ввоз золота.
– А можно отложить суд?
– Его однажды уже отложили на десять месяцев. Теперь он обязан состояться.
– Тогда нам самим тоже надо вернуться в Марнери? – удивленно поинтересовалась Селера.
– Да. Мне очень жаль вынуждать тебя ехать, но ты вела этот случай с самого начала. Я бы даже сказала, что теперь ты знаешь его достаточно хорошо. Ты должна продолжить начатое, по крайней мере, пока не пройдет кризис.
– Тогда нам надо взять койку на «Сорго», он отплывает с отливом.
Лессис заметила, что Белл недовольна необходимостью поездки в Марнери.
– Да, это хорошая мысль, – она потерла руки. – Вы обе будете заниматься этой работой. Будьте уверены, перед вами непростая задача.
Молодые ведьмы поднялись, плотно сложив перед грудью ладони, и низко поклонились Великим Ведьмам, самим Королеве Птиц и Королеве Мышей.
Когда они вышли, Рибела повернулась к Лессис.
– Я начинаю думать, что на этом витке борьбы мы достигли оптимальной позиции. Стратегическое положение значительно улучшилось. Мы можем давить на саму Падмасу.
Лессис вынуждена была согласиться:
– Ворота Падмасы открыты. Имея в наших руках как Эхохо, так и Туммуз Оргмеин, мы можем пробиться через горы и вторгнуться во внутренний Хазог. Вдобавок наш союз с Чардхой начал давать плоды. Чардханцы набирают свежую армию для нападения на Падмасу с запада. А мы успешно уговорили кассимцев вернуться обратно в Альянс.
– Да? – Рибела еще не слышала об этих достижениях на дипломатическом фронте.
Лессис продолжала:
– Поражение, которое они потерпели, удерживало их в покорности, но теперь Великий Король услышал об успехах Чардхи, а совсем на днях – и о падении Эхохо. Теперь он опять отважится поднять свой штандарт. Но хватит ли у него духа отправить армию на север в Падмасу – пока неясно.
– Но одно уже возвращение в борьбу Кассима усилит давление на Падмасу.
– А наш скрывшийся враг Сауронлорд, как быть с ним?
Это была та область, которой занималась Королева Мышей.
