Молодые аристократы установили на середине площади прилавок, расположились полукругом у этой импровизированной трибуны, скрестив руки на груди, и попытались привлечь внимание толпы.
На возвышение взобрался молодой аристократ с очень длинными светло-рыжими волосами. Он одернул рукава парчового камзола и обратился к толпе с пламенной речью на неистовом монжонском, живописуя турнир волшебников и зловещий план силой выдать принцессу замуж за уродливого, коварного чародея.
Рыжеволосый юноша, сын герцога Барошского, Импитан, по его же собственным словам, был прирожденным лидером. С этим безоговорочно соглашались все его друзья. Он призвал народ довериться ему. Он и его друзья, сливки аристократической молодежи, поведут толпу к королевскому дворцу и потребуют освободить принцессу.
Ответом на это пламенное обращение была настороженная тишина. Оборванцы растерянно переглядывались. Что это за юные сумасшедшие в шикарных одеждах с драгоценными камнями вместо пуговиц? Какое дело голодным до принцессы Сирины, которая ест досыта и спит в мягкой постели?
Импитан Барошский почувствовал враждебность толпы и сделал еще одну попытку, имевшую больше шансов на успех. «Во всем виноваты сторшизцы! – выкрикнул он. Люди, винившие во всем сторшизцев, находились всегда. – Это они натравили на нас этого колдуна. Требуем войны со Сторшем. Остановим бесчинства чародея, призвав к ответу его хозяев. Война сторшизцам!» Народ заворчал, раздались разрозненные одобрительные выкрики. Люди валом повалили на площадь из таверн, из «Снопа пшеницы», из «Синего кабана», из «Виноградной лозы». Толпа стремительно прибывала. Стражники у ворот послали во дворец тревожное донесение.
Почувствовав, что представилась возможность поживиться, к бунтовщикам присоединились люди совсем другого сорта, попросту говоря – бандиты, головорезы, контролировавшие жизнь преступного мира во Внешнем круге.
Волнение нарастало. Между Монжоном и Сторшем существовали вековое соперничество и вражда. Монжон затмевал Сторш с тех самых пор, как Город Светильников, благодаря Тимналу, вознесся в воздух. Сторшизцы так и не смирились с вечным вторым местом. Чародей пытается отобрать у монжонцев Тимнал? Ну, разумеется, всем понятно, кто стоит у волшебника за спиной. Война проклятым сторшизцам!
Многих, особенно тех, кто стоял в первых рядах, разозлил вид откормленных, увешанных сверкающими драгоценностями молодых аристократов, один камзол которых стоил годового жалованья обычного трудяги. И они требуют преданности от голодных бедняков? В прилавок полетел гнилой фрукт и растекся по доске. Толпа зароптала. Кто-то выкрикнул грубую шутку, вызвавшую раскаты утробного хохота.
Молодые аристократы в отчаянии переглядывались. Они почувствовали, что приближается буря, поняли, что только что разбудили тигра и этот зверь собирается броситься на них самих. Импитан Барошский повысил голос, требуя внимания:
– Выслушайте меня, добрые люди, прошу вас, послушайте же меня!
В воздухе просвистел еще один гнилой плод. Первые ряды зашипели и заворчали. Волнение в толпе нарастало. Внезапно на трибуне при содействии нескольких крепко сбитых молодчиков, оттеснивших прочь аристократов, появилась новая фигура. В центре всеобщего внимания оказался мужчина, одетый как простой торговец: темно-серый камзол и круглая шляпа. Как только этот человек повернулся к толпе, хорошо знающей его в лицо, раздались и приветственные выкрики, и свист. Это был Козырь-в-Шляпе из Внешнего круга, широко известный разбойник, имевший немалый авторитет в воровском мире.
– Да это же Глукус! – заорал кто-то в толпе. Прозвучала очередная грубая шутка, и все захохотали. Глукус, он же Козырь-в-Шляпе, ответил в том же духе, выразив некоторые сомнения в происхождении, разумности и сексуальных возможностях шутника.
Потом он воздел руки кверху:
– Дело в том, друзья мои, что на самом деле нам в первую очередь нужна еда. Вы здесь подыхаете от голода, а они там, во дворце, знай себе жрут фазанов и, как всегда, хлещут вино из Сколы. На все ваши мучения им плевать с высокой вышки!
Эта речь вызвала у толпы немедленный одобрительный рев. Воздух сотрясали выкрики «Глукус!».
– Заткнитесь, слушайте Козыря-в-Шляпе! – прорычал один из самых рослых бандитов.
– Король богат! Мы все это отлично знаем. Так почему же ему не поступиться малой толикой своего богатства, чтобы накормить свой народ?
Толпа снова заревела. К этому времени она уже настолько выросла, что достигла главных городских ворот. Ворота по ошибке оставили открытыми, а головорезы Глукуса теперь не давали их закрыть. Да и закрывать их было уже поздно. Новости достигли лагеря бродяг под городом, и на рыночную площадь ежесекундно прибывали новые оборванцы. Настоящий людской поток устремился через мост в город.
Импитан и другие молодые аристократы поняли, что полностью утратили власть над ситуацией. Более того, они сообразили, что вина за все, что может случиться, будет возложена на них. Импитан попытался перехватить инициативу у Глукуса и прокричал что-то о принцессе, призывая толпу идти к королевскому дворцу и освободить Сирину. Крепко скроенный молодчик зашел за спину Импитану, и укол ножом в область печени мигом оборвал поток красноречивых жалоб. Головорезы быстро оттеснили аристократов к краю площади. Молодые люди, помрачнев, сбились вместе, готовые к драке, хотя некоторые и оглядывались в поисках пути к отступлению, Глукус продолжал свое выступление:
– Только, ребята, не поймите меня превратно. Наш король – добрый король, и я его верный подданный. Я уверен, что он добрый король, так что, думаю, он просто не понимает, как тяжело приходится бедным людям в наши нелегкие времена. Уверен, как только мы заставим его это осознать, он сразу же распорядится о раздаче продуктов с городских складов.
– Сразу же! – заорала толпа. – Да здравствует старый добрый Козырь-в-Шляпе!
Затем Глукус вспомнил о тюрьмах. В дворцовых темницах томились десятки несчастных фермеров, арестованных за долги или за попытку украсть немного хлеба из городской лавки. Пришло время освободить этих несчастных, пришло время королю накормить свой народ. Надо только рассказать королю обо всех бедах, которые терпят невинные люди.
– Хлеба и свободы! – орал Глукус. – Хлеба и свободы!
Толпа немедленно подхватила лозунг.
– Освободите наших братьев, требовавших хлеба и заточенных в темницы!
– Хле-ба! Хле-ба! Хле-ба! – скандировала толпа.
Глукус и его соратники спрыгнули с трибуны и двинулись по направлению к дворцу. Впереди почти бегом отступали молодые аристократы. Чудовище, которое они случайно пробудили, привело их в ужас. Когда толпа увидела, как удирают эти откормленные юнцы, что-то произошло. С яростным ревом бродяги ринулись в погоню.
Путь бегущим преградила дворцовая стража. Стражники выстроились в линию, обнажили оружие и приказали толпе остановиться и разойтись. По знаку Глукуса его головорезы выступили вперед, и их дубинки обрушились на головы стражников. Толпа, воодушевленная этим зрелищем, быстро смяла заслон. Обезоруженные, избитые солдаты падали без сознания. Город наполнился ревом голодной толпы. Бродяги ворвались в ресторан, ограбили посетителей и, словно саранча, сожрали все съестное.
