Духарев знал о трениях, возникших в последние годы между Игорем и Свенельдом. И Игорь, по мнению Сереги, вел себя вовсе уж непорядочно. Предложил воеводе своими силами примучить уличей, пообещав, что дань с них, да еще и с древлян упрямых пойдет лично Свенельду. Это было нелегко, поскольку угры не имели никакого желания отдавать своих данников, но Свенельд довел дело до конца. А когда воевода и его дружина упорством и собственной кровью заплатили за победу, киевский князь заявил, что новые земли добыты для него, и он сам будет собирать с них дань.
Свенельд, естественно, обиделся. Причем настолько, что в прошлом году даже отказался идти с князем на ромеев. И из дружины его никто не пошел.
Но на прямой конфликт с Игорем Свенельд не отваживался. Говорили, что из-за жены Игоря, княгини Ольги. Говорили, естественно, шепотом. Были у князя уши, способные слышать шепот? Может, и были. Сереге слышать шепот было не обязательно. Кое-что он своими глазами видел. И вообще, ему ли бояться Игоря? Что тот ему сможет сделать? Убить? Ах, как страшно! Да его уже два года постоянно пытаются убить!
– Значит, ты служишь не мне, а моему воеводе Свенельду? – негромко осведомился князь.
– Да! – отрезал Духарев.– Ему. Роговолту. И Правде!
– А я, по-твоему, выходит, Правду рушу? – совершенно спокойно поинтересовался великий князь.
Он реагировал совсем не так, как ожидал Духарев. Это спокойствие было хуже, чем гнев.
«Варяг есть варяг,– подумал Игорь.– Упрямство, гордость. Варяг Серегей… Я о нем уже слышал. Надо вспомнить, от кого?»
Отрок (этот не в счет), два варяга и хузарин. Благородный хузарин… Который ничем не лучше варяга. Та же гордость, высокомерие и упрямство. Игорь не раз встречался с хузарским хаканом Йосыпом, Игорь знал хузар и ладил с ними. Но не с такими. У хакана Йосыпа были схожие проблемы. Родовитая хузарская знать для него, все равно что варяги – для киевского князя. Йосып тоже предпочитал опираться на наемников, чужих по крови и вере и потому верных хозяину, а не обычаю. Отважные и гордые хороши, когда царство расширяется. Именно варяги отняли у Хузарии ее данников, но сейчас, когда надо не расширять, а удерживать, наемники надежнее. Так и у хузар, и у ромеев. Игорь расширять не собирался. Ему хватало земель. Не хватало денег.
– Значит, я, по-твоему, рушу Правду? – спокойно спросил великий князь.
– Пусть там,– Духарев показал на небо,– разберут, кто из нас прав.
Это была еще большая наглость: поставить себя на одну доску с великим князем киевским. Серега откровенно нарывался. И, черт возьми, он был в своем праве! Он варяг, но и Игорь, будь он хоть трижды великий, тоже варяг!
– Перун,– мрачно произнес Духарев.– Пусть он нас рассудит.
– Значит, ты хочешь Правды? – вкрадчиво произнес Игорь.
– Хочу! – последовал твердый ответ.
– И хочешь, чтобы Перун рассудил, кто из нас прав?
– Да!
– И если Перун будет на моей стороне, ты ответишь на мой вопрос?
– Да! – подтвердил Духарев, подумав: «Если меня прикончат в поединке, отвечать будет некому!»
Но князь был достаточно умен.
– Или ты, или твои друзья, так?
– Так,– нехотя подтвердил Духарев.
– Так,– после короткой паузы подтвердили Устах и Машег.
– Добро! – кивнул князь.– Ты будешь биться пред Перуном с моим витязем. И будет так, как рассудит наш бог. Все слышали?
Слышали все. Ритуал был соблюден, и теперь…
– Асмуд! – властно произнес князь.
– Я, батька! – тут же откликнулся ближний боярин.
– Постоишь за меня пред судом божьим?
– Мне? С ним? – в голосе княжьего варяга прозвучало удивление.
Глава сорок вторая
Асмуд, сын Стемида
Асмуд. Серега уже слышал это имя. Из уст княгини Ольги. Когда Духарев предлагал, так же как сейчас, через поединок призвать к ответу боярина Скарпи.
«Я знаю, кого выставит мой муж»,– сказала тогда княгиня.
«Кого?»– спросил Свенельд.
«Асмуда».
И вопрос был снят. С точки зрения воеводы, против Асмуда у Сереги шансов не было.
«Кажется, я вляпался»,– подумал Сергей.
Обидно, что Асмудом оказался тот самый боярин-варяг, который поглядывал на Духарева с явной симпатией. Даже если Свенельд ошибался и Серега окажется сильнее – что хорошего в том, чтобы убить единственного союзника во вражеском стане?
«Может, он не станет со мной драться?» – с надеждой подумал Духарев.
– Ты отказываешься? – с неменьшим удивлением спросил князь.
– Ровня ли он мне, батька? – проворчал боярин.– Гридень храбрый, не спорю, но, может, поищешь кого… попроще?
– Не ровня, говоришь? – Игорь прищурился.– А не тот ли ты Серегей-варяг, что как-то убил в Смоленске Хайнара-сотника?
Вспомнил!
– Тот,– подтвердил Духарев.
«Сейчас предъяву сделает»,– подумал он.
Но князь поступил иначе.
– Видишь, Асмуд, этот гридь не так уж прост, как ты думаешь. Ну?
– Добро,– без охоты согласился боярин.– Я встану. Только… Слушай меня, варяг! Может, решим без боя? Не хочу я тебя убивать.
– А я – тебя,– отозвался Духарев.– Но откуда ты знаешь, что именно я буду убит?
Боярин усмехнулся.
– Ты храбр,– сказал он.– Только еще не было такого, чтобы Асмуд, сын Стемида, собрался кого-то убить – и не убил.
И то, как он это сказал, очень не понравилось Духареву. А еще меньше понравилось, как мягко и почти бесшумно соскочил с седла этот немолоденький, в тяжелых доспехах витязь, ростом почти не уступающий Сергею. И тигриная походочка Асмуда Духареву тоже совсем не понравилась.
Дружина раздалась, освобождая место. Асмуд вытянул меч, а из притороченного к седлу кожаного чехла – двуручную нурманскую секиру. Провернул в руке легко, словно метательный топорик.
Духарев, который собирался было попросить у Устаха большой щит, тут же отказался от этой мысли.
Что-то знакомое было в манере этого княжьего боярина. В том, как он управлялся с оружием. Что-то очень похожее… на Рёреха! А Духарев еще не забыл, как ловко орудовал одноногий старик тяжелой секирой. Такое забудешь! Получше управлялся, чем любой нурман, так что тяжелый неуклюжий щит становился скорее помехой, чем защитой. А у этого буйвола и ноги целы, и силища невероятная, сразу видно. Нет, тут нужен не щит, а…
Духарев шагнул к Элде – и взял у нее легкое метательное копье-сулицу. Услышал удивленный возглас кого-то из дружинников. Кажется, он и киевского витязя сумел немножко удивить. Но не смутить.
