– Хочу.
– Ты виноват!
– Поклеп! – мгновенно отреагировал Духарев. – Никогда ее не обижал! И ничего такого у нас не было.
Слада улыбнулась, но как-то нерадостно.
– Ой, не про то думаешь, муж мой грозный! Я и так знаю, что она – Святослава полюбовница, а не твоя. Об этом в Киеве только глухой не знает. Я сказала, что ты – причина ее горя. Потому что ты привез Святославу в жены княжну-мадьярку.
– Ну и что? – удивился Духарев. – Неужто эта дурочка думала, что князь возьмет в жены ее, холопку?
– Она его любит, – просто ответила Слада, – И, наверное, надеялась… Может, князь ей что-то обещал, может, княгиня…
– Может быть. Зачем она приходила к тебе?
– Плод вытравить, – сказала Слада. – Я ведь лекарка.
– И ты… что?
– Я сказала: нет. Она непраздна от князя, не ей одной решать, сохранить дитя или нет. И поздно уже. Плохое может случиться.
– А что княгиня? С ней она не говорила?
– Нет. Страшно ей, Сережа. И мне ее жалко. А как помочь, не знаю. Может, мне самой с княгиней поговорить? Примет она меня, как думаешь?
– Примет. Но говорить буду я. И не с княгиней, а со Святославом. А пока… – Он выглянул в окошко и крикнул: «Велим! Бегом сюда!»
Через десять секунд гридень стоял перед ним. Судя по выражению лица, ждал страшного разноса.
– Поручение у меня к тебе, – сказал Духарев. – Большой важности.
Раскаяние мигом исчезло. Парень тут же надулся от гордости.
– Запомнил девушку, которая только что отсюда выбежала?
– Лица не видал, но так узнаю.
– Это княжья ключница Милёна, – сказал Духарев. – Об этом – никому. И о том, что увидишь и сделаешь, – тоже никому.
– Перуном клянусь! – быстро ответил гридень.
– Хорошо. Ты найдешь ее и проследишь. Она тебя видеть не должна, ты ей покажешься только в одном случае: если она придет к повитухе или знахарке, или еще кому, кто… – Духарев замялся.
– Плод вытравить? – подсказал Велим. Догадлив, однако.
– Именно. Если такое увидишь, возьмешь девку, только аккуратно, и доставишь сюда, вот к ней, – Духарев кивнул на Сладу. – Сделаешь?
– Не сомневайся, воевода!
– Десятнику скажешь: я тебе поручение дал, и все. Какое, не говори.
– Ясное дело!
– Ступай, не теряй времени!
Гридень стрелой вылетел из комнаты.
– Я прав? – спросил Духарев у Слады.
– Ты молодец! – она потянулась и поцеловала его в губы. – Ты всегда прав, мой желанный!
– А вот на это у нас сейчас времени нет! – вздохнул Духарев. – Надо обратно в Детинец ехать, с князем говорить.
– И что ты ему скажешь?
– Соображу по ходу дела. Я в этом ничего трудного не вижу. Захочет – оставит ее при себе наложницей. Девка красивая, толковая, исправная. От мадьярки по хозяйству пока толку немного будет: она ведь даже по-нашему почти не говорит.
– На ложе это не так важно, – улыбнулась Слада. – И рожать тоже не мешает. В Камышовку ты сегодня не поедешь?
– Не знаю. Может, и успею.
– Хорошо, если успеешь. Тамошнему старосте одному с боярским тиуном не совладать.
– Не беспокойся. Я съезжу. Если тебе сказали правду, я этого Шишкина тиуна вниз головой в землю закопаю.
Святослава Духарев в Детинце не застал, князь уехал на ловитвы. По опыту Сергей знал: княжья охота может и на неделю затянуться. Значит, с разговором придется повременить. Может, и к лучшему. И Духарев отправился в Камышовку.
Глава пятнадцатая
В которой воевода Серегей чуть было не угодил в поруб
– Этот лужок исконно нашего рода был, – степенно говорил староста, кряжистый дедок с белой бородой и бледной лысиной. Шапку дед снял из уважения к воеводе. – А там, под взгорком, земля раньше ничья была: кто хошь, тот и косит. Теперь вот княжья стала. Но ежели князю надобно, то мы не спорим…
– Еще бы ты спорил, смерд, – вполголоса проговорил кто-то из гридней.
– … Мы миром так рассудили, – продолжал староста. – Коли князю надобно, мы согласные. Князь нас от полевиков бережет, верно говорю, родичи?
Родичи, дюжины три мужичков, приходящихся деду кто сыном, кто внуком, кто племянником, дружно закивали.
– А лужок этот наш, и всегда был наш, а знамено это вот не тута, а тама быть должно! А бог наш вона там был, под тем дубком, а его в ночах сюда переташшили.
«Знамено» – кривоватый шест с грязным лоскутом – торчало из земли непосредственно перед Духаревым.
«Богом» был пузатый деревянный урод в потеках и трещинах.
– Под тем дубком, говоришь? Ну-ка проверь! – быстро скомандовал Духарев ближнему гридню.
Тот лихо рванул с места, в секунду домчал до указанного дубка, поглядел, свесившись с седла, – и назад.
– Не врет, воевода, – доложил он. – Ямка там присыпана и резаным дерном прикрыта.
– Ну-ну… – тихонько пробормотал Духарев. Картинка вырисовывалась. – За тиуном боярским послали, как я велел? – строго спросил он старосту.
– Малец к нему бегал, – ответил староста.
– Малец… – Духарев хмыкнул. – Малец. И где он?
– Малец-то?
– Тиун! – рявкнул Духарев.
– А тиун сказал, не придет, – сообщил староста. – Сказал, боярину его эта земля самой княгиней дана. Пушшай обиженные княгине челом бьют.
– Значит, княгине… – проговорил Духарев, медленно наливаясь гневом. – Десятник! Ну-ка живо его ко мне!
– Мигом, батька!
– Господин, погоди! – закричал староста.
– Что такое? – гневно сдвинул брови Духарев.
– Он, эта, не дастся! – сообщил староста. – При нем тоже вои, таки страхолюдны… – Староста сделал неопределенный жест. – А твои – молоденьки, дык, не побили б!
Взгляд воеводы, обращенный на старосту, помягчел: ай да дедок! О его варягах обеспокоился. «Молоденьки» – это он прав. Даже у десятника щеки гладкие. Эх, дедушка! Видел бы ты этих молоденьких в деле!
«Молоденькие» тоже развеселились, предвкушая потеху.
– Добро, дед! Молодец, что сказал! – похвалил Духарев. – И много их, этих страхолюдных?
– Да, может, с десяток.
– Понятно. Десятник, возьми двоих, и тиуна этого – сюда! Дед, дай кого-нибудь – пусть дорогу покажет. Десятник!
– Я, батька!
– Вы там полегче, без смертоубийства.
– А ежели нас бить начнут? – озаботился десятник. – Жалеть?
