— Небось не больше вашего князя?
— Не больше, — согласился Артём. — Так ведь у моего князя — сто тысяч воинов. Всех одарить надо.
— А скажи, рус, почему на мачте твоей лодки — княжий стяг? — сощурил и без того узкие глазки Кайдумат.
— Ошибаешься, большой хан. На моей лодье моего отца стяг, воеводы Серегея. А княжий — вот на его! — Артём кивнул на своего старшего спутника. — Поскольку он — воевода княжий.
— А что он сам молчит? — спросил большой хан. — Степного языка не знает?
— Откуда ему знать? — Артём развел руками. — Он же — с севера. Они и по-нашему плохо говорят. А ваш язык ему знать — ни к чему. Его наш князь не в степи гулять послал, а домой радостную весть принести. Кто ж знал, что ты, большой хан, к князю Святославу в гости приедешь? Только зачем ты столько воинов с собой взял, большой хан? — Физиономия Артёма сделалась еще простодушнее, чем раньше. — Здесь тебя никто не обидит, тут — мирная земля, под защитой Святослава.
— Святослав — в Булгарии, — уронил Кайдумат. — О том все знают.
Артём замотал головой, заулыбался:
— Ошибаешься, большой хан. Святослав уже близко. Нас вот вперед послал. А то у него лодьи от добычи отяжелели. Совсем медленно идут. А мы вот налегке, за стягом княжьим...
Узкие глазки Кайдумата с подозрением глядели в веселые глаза Артёма. Не верил он ему... И верил тоже. Если солгал ромейский жрец, если не за Дунаем хакан русов, тогда уходить надо. Не заплатит ему Киев дани. А если лжет рус? Киев вот-вот пощады попросит... Может, перебить эту сотню русов и продолжать осаду?
Большой хан знаком подозвал одного из своих, пошептал ему на ухо. Тот кивнул и ускакал. Вниз, к берегу, туда, где стояли воины Претича. «Как бы они какой-нибудь глупости не сделали», — забеспокоился Артём.
Трудно им там стоять, зная, что в любой момент на них могут посыпаться печенежские стрелы. Нет, должны вытерпеть. Гридни лучшие, проверенные, все сами вызвались...
Посыл вернулся, пошептал на ухо большому хану. Но у Артёма слух хороший: уловил большую часть сказанного. А что не услышал — сам догадался.
Велено было печенегу посмотреть: действительно ли на берегу Святославовы гридни, отборные воины в справной зброе, а не дружина какого-нибудь союзного Киеву князя. Посмотрел печенег и убедился, что воины и впрямь отборные и оружие у них — не из дешевых.
Услышал Артём — и порадовался, что убедил всё-таки воеводу Претича взять не четыреста воев, а всего лишь сто пятьдесят, но зато облачить каждого в лучшие доспехи. Наверное, это был последний довод в пользу правдивости Артёмова рассказа.
А большой хан думал. Смотрел то на Киев лакомый, то на лодьи русов... Никак выбрать не мог. Как бы так поступить, чтобы уйти и остаться?
— Хорошо, — сказал большой хан, — Скажи своему воеводе, сотник: негоже хану, пусть и северянину, по степи пешком ходить. Дарю я ему коня!
Махнул рукой — подвели Претичу жеребчика нервного, большеухого. Не лучших кровей, но неплохого, оседланного по степному обычаю, с по-степному короткими стременами.
— Скажи ему, сотник: хочу я, чтобы попробовал воевода мой подарок, — сказал Кайдумат.
Так, похоже — еще одна проверка.
— Дарят тебе, воевода свейский Гуннар, — с упором на «свейский» произнес Артём, — этого коника. Хочет большой хан, чтобы ты на него сел.
По-другому предупредить Претича Артём не рискнул. Очень может быть, что в окружении Кайдумата есть те, кто понимает язык русов.
Но старый воевода не оплошал. Подергал сначала стремена — попробовал опустить. Не получилось. Крякнул разочарованно. Артём встал на колено, подставил сцепленные руки и помог воеводе взгромоздиться на лошадь. Именно взгромоздиться. Сел Претич в седло не как черниговский воевода-рус, а в точности как это сделал бы нурман или свей. Но пересаливать тоже не стал: узду взял твердо. И взыгравшего коня осадил умело.
Наблюдавший за ним Кайдумат, видимо, был удовлетворен.
— Всаднику надобно и оружие другое, — заметил он. — Эй, дайте воеводе саблю да лук со стрелами?
— Чем отдариваться будем? — спросил Претич.
— Тем же, оружием, — не раздумывая, ответил Артём. Отстегнул ножны с мечом, снял со спины щит, протянул Кайдумату. — Возьми, большой хан. Вдруг решишь ты пойти с моим великим князем ромеев бить или еще кого. Вот и пригодится тебе оружие пешего. А то с вашей сброей крепости брать не сподручно.
С намеком сказал, но по обветренному, похожему на мореное дерево лицу Кайдумата угадать, понял ли тот намек, Артём не сумел.
— Когда увижу я твоего князя? — снова спросил Кайдумат.
— Скоро, — уклонился от точного ответа Артём.
— Хорошо, — Кайдумат махнул рукой. Его воины отхлынули, открыв путь к киевским воротам.
А затем большой хан отдал команду — и печенеги вразброд поскакали к своему стану.
Тем не менее дружинники Претича к воротам не поспешили. Сначала вытянули лодьи на песок, потом собрали свой скарб и лишь после этого не спеша двинулись по натоптанному пути к воротам стольного града.
«Нет, — решил Кайдумат. — Пока не уйду. Пошлю разведчиков вниз по Днепру. Если плывут лодьи князя — тогда и уйду. Снимется орда — ищи ветра в поле. На лодьях по степи не поскачешь. А ежели соврал хитрый рус — Киев мне за обман двойной данью поклонится».
Когда приплывшие воины высадились на берег, в Киеве испугались, потому что совсем мало их было.
Но обошлось. Не тронули их печенеги. Более того, увидели смотревшие со стен, что степняки готовятся уйти: снимают шатры, грузят утварь в кибитки. Увидели — и возликовали.
Но опять — рано.
Степняки снялись, да не совсем. Отошли немного — и стали вдоль речки Лыбеди.
— Ждут: придет мой сын или нет, — сказала княгиня Ольга, прежде того выслушавшая рассказ Претича и Артёма.
— Пойдем, сотник, — сказала она Артёму. — Поговорим.
Кроме княгини, в покоях присутствовали оба княжича.
Младший, Олег, скучал. Старший, напротив, выглядел взволнованным.
— Почему мне ничего не сказал? — строго спросила Ольга.
— Дело тайное, — спокойно ответил Артём. — Чем меньше людей знает, тем лучше. Прежних-то гонцов отправляли — весь Киев видел. А у Кайдумата в городе точно послухи есть.
— И как же они хану из осажденного города вести подают? — язвительно спросила княгиня.
— Много способов есть. Можно, к примеру, берестой стрелу обмотать, а на бересте прежде написать то, что нужно.
— Будто копченые читать умеют, — презрительно уронила княгиня.
— Может, и умеет кто. А можно и не писать — нарисовать.
— Умный ты слишком для своих лет. И дерзкий. Не в мать пошел — в отца. Мать у тебя — добрая христианка.
