— Хороший удар, — сказал Зван Йонаху.
— Хорошая сабля, — уточнил хузарин. — И нурман был хорош. Как он ловко метнул нож. Я тоже так научусь. Пригодится.
Духарев смахнул кровь с клинка, вложил саблю и меч в ножны, вскочил на Калифа.
— Забирайте своего ярла и убирайтесь! — прогремел он. — Это моя земля!
Город Скопле не был разграблен. И провианта русы набрали всего тридцать шесть возов. Гуннар взял бы втрое больше. Плевать ему, что жители перемрут от голода. Хотя не факт, что после «визита» скандинавов в городке остались бы жители...
А Святослав Сергею ничего не сказал. Зыркнул сердито — и отвернулся. Он уже потерял одного воеводу и не хотел терять второго. Понимал: одно неверное слово, Духарев вместе с дружиной сядут на лодьи — и прощай, Булгария. Воеводе здесь нечего защищать. Своих земель у него тут нет. Ничего нет. Был дом в Преславе... Теперь там ромеи. Только клятва и удерживает воеводу рядом с его князем. А даст Святослав повод — возьмет воевода назад свою клятву. И уйдет. И даст повод другим. Могут и хузары с ним уйти — дружен с ними Серегей. Могут уйти и полоцкие княжича Бранеслава. Им тоже не за что сражаться здесь, на булгарской земле. А там и Свенельд со своими... И останется от двадцати с лишним тысяч воев у Святослава не больше десяти. С десятью тысячами против сорока тысяч Цимисхия... Лучше тоже уйти. Но тогда все увидят: отвернулась удача от Святослава. Перун! Разве вернешь удачу, отсиживаясь за стенами!
Святослав принял решение. Он встретит ромеев снаружи. В чистом поле. И там поглядим, кто крепче!
Глава шестая
Ромеи и хузары
Авангард ромейского войска двигался по широкой удобной дороге, несколько опередив основные силы. Возглавлял авангард, состоявший из легкой конницы из восточных фем и наемников из сопредельных Византии земель, архиг критян Анемас. Когда-то звали его не Анемасом, а Аль-НуМаном, и был он сыном и соправителем эмира критян Абд-эль-Азиза. Десять лет назад Никифор Фока разбил критян и взял Аль-НуМана в плен. Но не казнил, а сохранил жизнь. И стал Аль-НуМан Анемасом. И вот уже десять лет воевал на стороне победителя. Нынешний василевс Иоанн знал Анемаса лично. И не раз скрещивал с критянином клинки, поскольку был критский араб Анемас большим мастером сабельного боя. За это умение взял его Цимисхий в личные телохранители. И одарил многими милостями. Так архиг Анемас стал одним из лучших людей Константинополя. А сейчас еще более возвысил Анемаса василевс. Доверил командовать авангардом.
Ехал Анемас впереди войска и гордился оказанной честью. И от этой гордости торопил коня, желая побыстрее выйти в стенам Дристры-Доростола, где прятался от гнева василевса катархонт россов. Так торопился архиг Анемас, что не заметил: далеко оторвались его всадники от главных сил.
Хузары Рагуха прятались в роще у дороги. Разведчик сообщил Рагуху, что передовой отряд ромеев числом около полутора тысяч сабель опередил главные силы более чем на десять стрелищ и идет беспечно, проверяя дозорами лишь дорогу и не беспокоясь о ее окрестностях.
Хузар было меньше, около тысячи. Но на их стороне — внезапность. Пришло время смочить хузарские стрелы ромейской кровью...
Ничто не предвещало беды. Даже птицы пели, как обычно. Но Анемас почувствовал опасность нутром прирожденного воина.
— Стой! — закричал он. — Трубач! Сигналь: «Все ко мне! Сабли наголо! К бою!»
Лишь на дюжину ударов сердца опередил критский принц команду Рагуха: «Бей!»
Однако опередил. Всадники встрепенулись, подхватили щиты. Передовая сотня даже успела сомкнуться вокруг командира.
И тут с двух сторон ударили в ромеев хузарские стрелы.
Били в упор, поэтому почти треть ромеев в первые же мгновения боя оказалась на земле.
Но остальные не растерялись. Бросились в атаку и вынудили хузар вступить в рукопашный бой.
Бились жестоко. Силы были почти равны. Но хузарские луки оказались опаснее ромейских копий, и очень скоро стало ясно, что авангарду — конец.
Оборвался рев трубы — подстреленный трубач рухнул в пыль.
От лучшей сотни Анемаса осталось не более тридцати клинков. Они были рядом, когда Анемас бешеным волком метался между деревьями, сшибаясь, рубя, настигая, вспарывая клинком вражеские доспехи. Хузарские стрелы сбрасывали ромеев с седел, хузарские сабли секли их, но сын критского эмира казался заговоренным: стрелы летели мимо, а столкнувшиеся с ним хузары — гибли.
— Умри! — закричал Рагух, вскидывая лук.
Но на пути хузарской стрелы возник древесный ствол, и проклятый ромей опять уцелел.
Эх, будь они в степи, а не в здешней тесноте горных дорог и поросших лесом лощин...
Но что зря стенать. Рагух сам выбрал место для этой битвы. И он почти победил. Осталось только прикончить ромейского тысячника.
Движением колен хузарин послал коня навстречу ромею. Ромей полетел на него. Рахуг выпустил стрелу, когда между ними было всего двадцать шагов. Два удара сердца. Стрела должна была прошить ромея насквозь: никакие доспехи не спасли бы...
Но когда Рагух отпустил тетиву, ромей упал с коня.
То есть Рагуху показалось, что ромей упал. На самом деле Анемас соскользнул с седла, нырнув коню под брюхо. И через два мгновения снова оказался в седле.
Вторую стрелу Рагух выпустить не успел. Не успел и взяться за саблю. Клинок возникшего ниоткуда Анемаса чиркнул хузарина по шее. И всё.
Арабский скакун унес Анемаса к новому врагу, а прошедший через сотни битв хузарин понял: конец.
— Барух ата адонаи... — успел произнести Рагух, но тут силы покинули его, и «белый» хузарин в первый и последний раз в жизни упал с коня.
Его смерть стала смертью всех его воинов. Некому было скомандовать отступление. И подоспевшая на зов трубы конница ромеев вырезала всех.
Лишь троим удалось уйти. Эти трое поведали Святославу, что ромеи уже рядом. В четверти поприща.
И тогда Святослав поступил так, как и положено не знавшему поражений полководцу.
Нет чести в том, чтобы отсиживаться за стенами, объявил он своему войску. Нет доблести в том, чтобы прятаться от врага. Только в настоящей битве приумножается слава. Потому княжья русь встретит врага в чистом поле.
Однако в том, чтобы пресечь смертоносный разбег ромейской конницы, ничего худого нет. Поэтому заостренные колья, ямы и прочие ловушки, которые нетрудно спрятать в траве, уже готовы.
Выезжая из города во главе своей дружины, Духарев вспомнил, как без малого три года назад он впервые увидел этот город и это поле. Какие грандиозные планы были у них тогда... А теперь? От пятидесятитысячного войска осталось меньше половины. Сколько добрых воев сложили головы!. За что? За золото? За то, чтобы князь Святослав назвался хаканом булгарским? Рагух, старый товарищ, за что погиб он? А тысяча его хузар? Они могли бы стать щитом своей собственной родины, которой нынче ой как нелегко, а легли здесь, на чужой земле.
