Май Лин убежала — возможно, он дал ей денег, но точно этого никто не знал, — а Фицпатрик спокойно сложил детские игрушки и одежду и вышел из дома. Он приехал на взятой напрокат машине и направился на ней в аэропорт. Предположение о том, что он поехал туда на экспрессе, оказалось ошибочным.
Женщина-полицейский была почти в отчаянии и все время повторяла, что ни в чем не виновата. Анна попыталась ее успокоить, но Ленгтон был страшно зол и вел себя с нею почти оскорбительно. Дождавшись смены, обоих полицейских повезли в отделение на допрос.
Выехали в десять утра. Ленгтон продолжал злиться, и разговаривать с ним было невозможно. Маршрут и пункт назначения самолета Фицпатрика были известны, однако все понимали, что не удастся организовать его арест в аэропорту назначения: вряд ли он действительно полетит в Испанию. Тем не менее связались с испанскими властями и отдали распоряжение арестовать пилота и задержать у себя детей. Подтверждения о посадке самолета в Испании так и не пришло.
В совещательной было полно народу — собралась вся команда. Все знали об утренней катастрофе и вели себя очень тихо. Ленгтон коротко сообщил о событиях и сказал, что не теряет надежды узнать, куда направляется Фицпатрик. Как ни прискорбно, добавил он, никто не знал, что у Фицпатрика есть личный самолет и лицензия пилота; иными словами, он подготовил свое очередное бегство на всех фронтах, от морского до воздушного. А они теперь предстанут перед публикой некомпетентными и бездарными идиотами. Произнося это, Ленгтон в упор посмотрел на Анну, и она залилась краской.
Потом команда вернулась к бумагам — нужно было завершить подготовку для передачи дела в суд, а Ленгтон и Фил еще раз допросили Дамиена Нолана. Его освободили из-под ареста без предъявления обвинений. Анна его не видела — писала отчет о происшедшем в аэропорту.
Гордон постучал в дверь и заглянул в кабинет.
— Вся эта куча денег нам ничего не дает, — заявил он. — Может, они и от Джулии, но без Раштона невозможно это установить. Теперь дело перейдет в отдел по борьбе с мошенничеством, а мы умываем руки.
Анна молча кивнула — ей хотелось, чтобы он поскорее ушел.
— Вы его видели? — спросил Гордон.
Анна подняла на него глаза.
— Фицпатрика, — пояснил он.
— Доли секунды.
— Какой он?
— Не знаю, Гордон. Я с ним ни разу не говорила.
Он кивнул и с улыбкой добавил:
— Хотел бы я его увидеть. Таких, как он, еще поискать, правда? То есть, конечно, за ним целый хвост трупов, но все равно — какая смелость! Вызывает восхищение.
— Возможно, только я не могу восхищаться человеком, намеревавшимся пустить в оборот смертельный наркотик на сумму в миллионы фунтов с единственной целью — купаться в роскоши.
— Ну да, конечно, у меня его дела тоже восхищения не вызывают, но признайте все-таки: он чертовски смелый.
— Да, Гордон. Простите, я занята.
— Ох, это вы простите. С вами здорово работать, Анна. Я у вас много чему научился и надеюсь, еще поработаем вместе.
Она сдержанно улыбнулась:
— Конечно, Гордон. И спасибо.
Он закрыл дверь.
Анна подпрыгнула на стуле от неожиданности, когда через несколько секунд в кабинет вошел Ленгтон.
Он в упор посмотрел на нее и негромко сказал:
— Мы могли остановить самолет.
— Но это огромный риск, и с двумя детьми на борту…
— Если он так рисковал, чтобы забрать их, он не стал бы рисковать их жизнью. Он открылся с другой стороны, Тревис: ему нужны были дети, и он их забрал, а нам, черт возьми, пришлось наблюдать, как он ускользает.
— Мне очень жаль. Но ты, наверное, не видел их лиц в иллюминаторе.
— Еще как видел! — огрызнулся он.
Анна сидела молча, не находя слов для ответа и опустив голову.
— Я тебя предупреждал, Анна. Рапорт я уже подал. Теперь придется тебе кое-что испытать на собственной шкурке. Пойдешь назад патрулировать улицы.
— Я их никогда не патрулировала.
— Тогда пора начать! Из-за своего упрямства ты ведешь себя непрофессионально. Смири гордыню или подавай рапорт об отставке.
Она готова была разреветься, но ей не хотелось, чтобы он видел, как сильно задел ее самолюбие.
— Что скажешь в свое оправдание?
— Ничего. Считаю, что действовала осмотрительно.
— Ты нарушила мой приказ и велела шоферу остановить машину. На протяжении всего расследования ты не выполняла распоряжений и работала в одиночку. Я не могу тебе этого спустить, хотя и считаю тебя способным, умным офицером с редкой интуицией и верю в твое будущее, но ты должна понять, что работа в полиции — это работа в команде. Мы не в первый раз работаем вместе, и ты идешь по очень опасному пути.
— Так точно, сэр.
— Это все. — Он постоял, молча глядя на нее, и вышел из кабинета. На этот раз он не хлопнул дверью, а аккуратно прикрыл ее.
Анна не могла больше сдерживаться и расплакалась, совсем по-детски сморщившись и зажмурив глаза.
Анна не хотела отмечать с командой завершение дела — просто не могла. Вместо этого она привела в порядок кабинет и сдала отчет. Наверно, все уже знали о ее неприятностях и старались на нее не смотреть.
Фил точно знал — и в знак поддержки обнял ее за плечи, от чего ей сделалось еще хуже.
— Сожалею, тебе сейчас несладко.
— Спасибо. Всегда кто-то должен отвечать за чужие промахи, — вероятно, на этот раз придется мне.
— Пойдем выпьем.
— Нет, спасибо. Настроение неподходящее.
— Пит приедет.
Она не ответила — ей хотелось поскорее уйти.
Когда она подошла к своей машине, Пит парковал рядом свой «морган» и окликнул ее:
— Эй, незнакомка, идешь отметить конец дела?
— Нет, поеду домой. С четырех утра на ногах.
Он рассмеялся и взъерошил ей волосы. Она терпеть не могла эту мужскую привычку и отвернулась.
— Эй, расслабься, не грусти. Выпей — и полегчает. Знаешь, на твоем месте я бы напился до смерти.
— Что значит — на моем месте? — сердито спросила она.
— Ну, я слышал, вы его упустили — пролетел аккурат над вашей головой! — Он опять рассмеялся.
«Хотела бы я тоже посмеяться», — с грустью подумала Анна и повернулась к машине.
— Анна. — Он подошел ближе и коснулся ее руки. — Ты же знаешь, когда-нибудь его все равно поймают. Может, даже там, где он приземлится, — так что пойдем выпьем, а потом поедем ко мне.
— Нет, Пит.
— Пойдем, я же понимаю, как тебе паршиво.
