– Мой лорд Лапсор не одобрит такого вмешательства.
– Спасибо за информацию, дорогой Косок, но это мой дом, и я сохраняю за собой право побеседовать с каждым, кто его посетит.
Косок выглядел так, будто его подмывало вытащить кинжал и всадить вальяжному спорщику прямо в горло. С видимым усилием он сдержал себя, поклонился и покинул комнату, напоследок окинув взглядом Лагдален. Молодая женщина похолодела – глаза его были совершенно пусты.
Пленницы остались наедине с мужчиной в коричневом костюме. Лагдален чуть ли не слышала неодобрительное покашливание своего отца – тот никогда не одобрил бы дорогих туфель и желтых шелковых чулок. Томазо из Тарчо, человек старой закалки, считал, что богатство никогда не следует выставлять напоказ. По его мнению, богатым и бедным следовало одеваться одинаково скромно, а нарочитое хвастовство являлось лишь свидетельством дурного вкуса.
«Вырядился, как дурак», – прозвучал в ее голове строгий голос Томазо.
Щеголь между тем заговорил вежливо и даже радушно.
– Приветствую вас в Оленьем Чертоге, – промолвил он. – Прошу, присаживайтесь поудобнее. – Хозяин простер руки по направлению к выглядевшим весьма уютно мягким кушеткам. – Я пошлю за горячим келутом. Надеюсь, вы не откажетесь. Ничто так не восстанавливает силы после долгой дороги, как чашка доброго келута.
Пленницы удивленно переглянулись – они никак не ждали, что перед ними будут рассыпаться в любезностях, но сочли за благо принять предложение, словно не видели в этом ничего особенного. Их собирались угостить келутом, как обычных гостей, но запястья при этом оставались связанными.
Щеголеватый малый тоже прекрасно понимал двусмысленность ситуации и, кажется, пытался внушить самому себе, что все не так уж плохо.
– Конечно, – промолвил он, печально пожимая плечами, – мне и самому не по нраву тот способ, каким вас, леди Лагдален из Тарчо, доставили в мой скромный приют на берегу Бегущего Оленя. Но раз уж вы здесь, я сделаю все от меня зависящее, чтобы оставить у вас приятное впечатление о пребывании в моем доме.
Это показное гостеприимство показалось Лагдален странным, но она решила подыграть Вексенну. Пока связаны руки, у нее не было особого выбора. Возможность вырваться на свободу представлялась более чем сомнительной.
– В таком случае мы благодарим вас, Вексенн Чамперийский, лорд Неллинский, – промолвила она, по мере сил стараясь заставить свой голос звучать спокойно и невозмутимо.
– Неллин – это славное место, леди. Столь же славное, как и Марнери. – Он выпятил губу, словно призывая ее возразить.
– Я тоже так считала, мастер Вексенн. Однако ныне, как я понимаю, слава Неллина повергнута во прах в результате восстания против закона и справедливости.
– Постыдного закона, сударыня, постыдного. Закона, не позволяющего нам должным образом пользоваться плодами своего нелегкого труда.
Лагдален огляделась по сторонам и снова посмотрела на собеседника:
– Мне кажется, мастер Вексенн, что ваш труд принес более чем щедрые плоды. Пожалуй, ни один дом в Марнери не мог бы сравниться с вашим. В такой роскоши не живут даже банкиры.
Вексенн захлопал глазами. Он был явно польщен услышанным, тогда как Лагдален все это не могло не коробить. Будучи Тарчо, она по рождению принадлежала к высшему слою общества и, хотя служба существенно расширила ее горизонты, сохранила аристократические предрассудки. В сравнении с Тарчо или любым из благородных домов Марнери этот разжившийся на торговле зерном выскочка представлял собой пустое место. Его богатство раздражало так же, как и необоснованные претензии. К счастью, ее невысказанная неприязнь так и осталась для Вексенна тайной.
– Чудесный дом, не правда ли? Олений Чертог – забота всей моей жизни, и мне кажется, он прекрасно гармонирует с долиной. Драгоценность, венчающая шлем Аубинаса.
– О да! – Лагдален приметила великолепную картину на дальней стене – пастораль, вне всякого сомнения, тоже принадлежавшая кисти Аупоза. – Безусловно, именно в таком месте и должны висеть полотна великого Аупоза.
Вексенн просиял. Какое удовольствие сидеть в этой гостиной в обществе очаровательной дамы, принадлежащей к высшей аристократии Марнери, и слышать такие похвалы. Он старался не думать о том, что должно случиться потом. О проклятом дураке Косоке и о требованиях лорда Лапсора. Это становилось невыносимым.
Хорошо воспитанная леди из Марнери конечно же знала, кто такой Аупоз. В отличие от многих неотесанных аубинасских богатеев, не сведущих ни в чем, кроме своего зерна и своей охоты.
– Благодарю вас, леди.
Вексенн повернулся к Эйлсе:
– Сожалею, что у нас не было возможности быть должным образом представленными друг другу. Прошу принять мои извинения по этому поводу. Я – Вексенн Чамперийский.
– Я – Эйлса из клана Ваттель.
– Ваттель! Великие небеса, вы далеко от дома.
Кажется, Вексенн находил эту мысль занятной, чего ни как нельзя было сказать об Эйлсе.
– Я здесь не по своей воле, мастер Вексенн.
– Нет, разумеется нет. Я уже говорил, что сожалею об этом, искренне сожалею. Все это во имя дела. Но не волнуйтесь, все образуется. Скоро мы обретем свободу и зароем топор войны. Возможно, вы посетите меня снова уже как гостьи.
Лагдален и Эйлса переглянулись. В нынешних обстоятельствах подобное предложение казалось, по меньшей мере, эксцентричным.
– Зачем меня сюда привезли? Чего вы от нас хотите?
– Я? Мне ничего от вас не надо, юная леди Ваттель. Это не я посылал за вами. Это он.
– Кто он?
Вексенн поджал губы: казалось, он осторожно взвешивает каждое слово.
– Весьма примечательное существо. Древний, чрезвычайно могущественный лорд. Ум его очень глубок. Он обладает познаниями, намного превышающими все, что мы можем себе представить.
– Вот оно что. И как же его зовут?
– Он именует себя Лапсором. Но я подозреваю, что у него много имен.
Лагдален почувствовала что теряет терпение. Тупое самодовольство аубинасских торгашей изрядно надоело ей за то время, пока она вела дело Портеуса Глэйвса.
– Да, мастер Вексенн, мы наслышаны об этом лорде. Имен у него действительно много, и он враг всего живого. Истинный, смертоносный слуга тьмы, наделенный не большей способностью к состраданию, нежели камень. А возможно, и меньшей. Он использует вас и выплюнет, как косточку от съеденной вишни.
Вексенн вытаращился.
– Что?.. – начал было он, но тут же осекся и заставил себя говорить по-другому. – Нет, не надо возводить на него напраслину, молодые леди. Прошу вас, не говорите так. Лорд Лапсор оказывает неоценимую помощь нашему делу.
– Говорят, будто это его обычная политика. Он подстрекает к мятежам, разжигает усобицы, а впоследствии губит и врагов, и друзей. Все они оказываются в общей могиле.
